Прижав палец к губам, она оставила трепещущего Бэкингема в полной темноте, а сама бесшумно проскользнула в дверь, ведущую в опочивальню ее госпожи.
Я проявился из Полумрака в узеньком коридорчике возле входа в комнатку. Теперь Бэкингему нечего было и думать удрать отсюда тем же путем, каким его провела кастелянша. Его и ее свидание должно состояться! И стало быть, мне ни в коем случае нельзя выпускать птичку из клетки.
Так уж вышло, что проявился я аккурат меж двух английских дозорных, Темного и Светлого, которые в эту ночь опекали первого министра (к сожалению или к счастью, это были не те же самые Иные, с которыми я пытался заговорить в лабиринте). Выглядели они крайне недовольными из-за внезапной прогулки длиной почти в тридцать лье. А теперь были еще и изумлены моим обществом. Нет, разумеется, мое присутствие не осталось для них незамеченным, даже когда я находился в Полумраке. Но они уже не первый раз встречали личного телохранителя Ришелье там, где ему быть… ну, не то чтобы не полагалось – мало ли, какие порядки «у этих французов»? Хозяин в Париже, слуга в Амьене – так ведь и в Англии небось господа отправляют в качестве гонцов самых преданных людей, ничего странного. Скорее всего их занимал вопрос, что я делаю именно в этом узком коридорчике для прислуги?
– Анна! – шепнул я в ответ на незаданный вопрос и прижал палец к губам, повторяя жест кастелянши.
Вид у меня при этом был такой, что Темный тут же одобрительно выпятил губы, а Светлый, наоборот, скривился от отвращения.
– Утешаешь ее величество? – похабно скалясь, спросил Темный.
– Только когда она попросит, – покладисто ответил я, – и когда у нее не бывает… более важных утешителей.
Дозорный изобразил аплодисменты. Вампир и королева – о, это более чем пикантно! Я не знал, любят ли английские гвардейцы трепать языком, да мне это было и не столь важно. Ну, пойдет среди Иных Альбиона слух о странных предпочтениях французской государыни, о ее любви к мертвенно-холодной плоти – что ж с того? Они и так держат нас за дикарей. Впрочем, как и мы их.
А ведь мне придется убить их обоих, если что-то пойдет не так. Меня мало смущал сей факт, просто подумалось, что магам, отборным гвардейцам, должно быть обидно погибнуть от руки кровососа, который, как они теперь были уверены, развлекается с королевой Франции. Так часто бывает: можно презирать кого-то (а презирали меня оба, и Светлый, и Темный), но при этом мечтать поменяться с ним местами. Вне всяких сомнений, оба считали себя куда более достойными ласк Анны Австрийской, чем какой-то нетопырь-переросток.