Всего один удар!
Стиснув статуэтку ангела так, что пальцы заломило, Федор пошел к Ольге. Сейчас он не расценивал ее как человека – видел в ней чудовище, совсем как Лир в своем безумии видел тварей в тех, у кого вырезал сердца.
– Стой! – выкрикнула Ольга, вскакивая с кровати.
Но он и не думал останавливаться. Голос ведьмы только подстегнул ярость, вызвал новую волну. Все мышцы в теле были как натянутые жгуты, в голове бесновался ураган.
Когда Ольга с отчаянием в голосе снова закричала: «Сто-ой!», Федор почувствовал, как внутри его будто разорвалась бомба.
Он застыл на месте. Открыл рот, из глотки вырвалось желтое гудящее пламя. Вены на шее почернели и вздулись. Глаза выпучились, вмиг покраснели и лопнули, будто виноградины под прессом.
Жизнь покинула Федора еще до того, как он рухнул на пол. Его тело с бешеной скоростью пожирало желтое пламя, оно с ревом прогрызало дыры в плоти, оставляя после себя лишь черные угли. Но странный бездымный огонь не тронул ни одежду, ни волосы, ни ковер с высоким ворсом.
Ольга обхватила голову руками и с ужасом в глазах глядела, как тело ее отца превращается в голый скелет. Пламя обгладывало кости с жадностью голодного хищника. Подарок Скитальца во всей своей «красе». Смертельный подарок, дикий в своей жестокости. В других обстоятельствах он вызвал бы у Ольги восхищение и благодарность, но сейчас кроме душевной боли она ничего не чувствовала.
Спустя несколько минут, как пьяная, подошла к останкам и легла рядом. Ее взгляд медленно, даже сонно, скользил по присыпанному пеплом черепу отца, по седым, не тронутым магическим пламенем пучкам седых волос.
– Почему ты не уснул, как все? – произнесла чуть слышно, с упреком.
Она поднесла ладонь к черепу, провела подушечками пальцев по челюсти и подумала, что, несмотря на возраст, у отца были отличные зубы, без следов кариеса и пломб. Это, похоже, семейное. И волосы красивые, хоть и побеленные сединой. Она вспомнила, как он ходил по деревне – вечно всклокоченный и сосредоточенный, словно его за каждым углом поджидала опасность. Бессчетное количество раз ей невыносимо хотелось подойти к нему и обнять. Обнять, как в детстве. И сказать, что его дочка жива и больше не нужно так страдать.
Она поглядела на пепел на подушечках пальцев. Вот и все, что осталось от родного человека. Пепел и кости.
– Почему ты не уснул, как все, папа?
Ей вспомнился его полный ненависти взгляд, когда, сжимая в руке статуэтку ангела, он приближался к ней. Собирался убить. И убил бы не колеблясь. Как же это все неправильно, бредово до ужаса. Предвидел ли Скиталец такой исход, когда дарил охранное заклинание? Он как-то сказал, что за причастность к миру магии порой нужно платить высокую цену. Ну что же, все так и есть, к сотням брошенным в жертвенный омут монеткам брошена еще одна. Бульк – и с концами. Только круги боли по темной воде. А завтра будут дети, которых Лир привел в бункер, а послезавтра еще кто-то…