Алина нащупала кнопку, включила висящий над диваном светильник. На душе стало легче. Как мало порой нужно, чтобы страх остался в прошлом, – всего лишь включить свет. Вот только неприятный осадок никуда не делся.
Она обратила внимание, что простыня свалялась, одеяло скомкалось и почти сползло на пол. Это как же нужно было ворочаться во сне?
Поднялась с дивана, подошла к столу и посмотрела на портрет дедушки. Мысленно упрекнула: «Что ж ты являешься во сне и пугаешь? Нехорошо!» Он смотрел с фотографии своими добрыми глазами, словно говоря: «Я здесь ни при чем».
Алине казалось более логичным, если бы в кошмаре был Антон. Или свекор. Но никак не дедушка. Странная штука мозг, порой порождает образы помимо воли хозяина. Забудешься сном, потеряешь контроль, и на тебе: намалевал быстренько бредовую картину. Смотри, хозяин, и ужасайся.
Она вгляделась в зрачки дедушки. В них вроде бы что-то отражалось. Взяла портрет, приблизила к лицу. На мгновение сердце екнуло – вспомнились цунами, рушащиеся здания, трубы крематориев… Но в застывших на фотоснимке глазах ничего необычного не было. Само собой, с чего бы вдруг? Алина даже рассердилась на себя из-за неоправданной нервозности. Пора уж успокоиться.
Вернула портрет на место. Секунду поколебалась, положила его лицевой стороной вниз и решила не думать, зачем это сделала.
Зевнула, чувствуя себя уставшей. Еще бы, вчерашний день был очень насыщенный, и несколько часов сна явно для отдыха недостаточно. Пора дальше дрыхнуть. До утра, до обеда. Поправить простыню, одеяло – и в путь, в страну грез.
Но сначала она решила проведать Максимку. Ей нравилось смотреть, как он спит, – на душе становилось спокойно.
Осторожно приоткрыла дверь в крошечную спальню, заглянула… и несколько секунд тупо смотрела на пустую кровать. Пустую! Тревога начала набирать обороты. Алина влетела в спальню, мысленно выкрикивая: «Где? Почему?»
Увидела сына и почувствовала облегчение. Покачала головой: надо же так напугать? Вот маленький засранец!
Но все равно что-то было не так. Максимка стоял у окна в своей пижаме с попугайчиками. В полутьме. Недвижимый, как статуя. К Алине вернулась отступившая было тревога, даже стало немного жутко. Сглотнула слюну, просипела:
– Максим?
Он не реагировал.
Алина подошла, не чувствуя ног, коснулась его плеча.
– Сынок? Слышишь меня? – отчего-то боялась говорить громко, опасалась резких движений.
– Та-айна… – услышала шепот и почувствовала, как по спине, шее побежали мурашки.
– Сынок?
Максимка медленно повернулся, растерянно захлопал глазами.
– Мама?