Костяной голос сказал:
— Теперь вы в состоянии разговаривать?
Такая была в этом вопросе отстраненная бюрократическая холодность, что я вздрогнул. Я не мальчик и получал в этой жизни больше, чем бил сам. Но даже менты, охаживавшие меня своими «демократизаторами», делали это азартно, со злым хеканьем, матерясь и отплевываясь. Словом — по-человечески. А тут сидело напротив меня в кресле костлявое лысое чудовище, только что устроившее мне маленькое гестапо одним касанием пальца, и спрашивало меня неживым официальным голосом безликого клерка, в состоянии ли я поддерживать беседу. Впрочем, выбора у меня не было, повторения пройденного я не хотел, и, сдерживаясь, чтобы не взвыть от унижения, я хрипло каркнул:
— Валяйте.
Костлявый лениво переменил ногу: теперь в воздухе покачивался правый ботинок. Ботинок, готовый в любое мгновение врезаться мне в подбородок. Мысленно я застонал и представил себе, как прыгаю к письменному столу, вырываю из ящика пистолет и палю этому пугалу прямо в его голомозый череп. Бред, конечно: за те пять минут, что я буду ползти до стола, пугало сто раз успеет сделать со мной все, что захочет. А желания у него, как я уже успел убедиться, были весьма неприятного свойства.
— Видите ли, Ким, — сказало пугало уже не мертвым, а очень даже участливым, проникновенным голосом, — рассуждая логически, мне следовало бы наказать вас гораздо строже. Проще говоря, мне стоило бы вас убить.
— За что? — спросил я, надеясь, что все-таки узнаю, от чьего же имени он прибыл по мою душу. То, что мы с ним лично никогда раньше не встречались, было несомненно — уж такую образину я бы запомнил.
— Сегодня ночью, Ким, вы пытались выкрасть принадлежащую мне вещь, а я не привык спускать людям даже гораздо более мелкие проступки. Но, будем считать, вам повезло. Я оставлю вам жизнь.
— Очень вам признателен, — ошеломленно пробормотал я. «Кто-то из Лопухиных проболтался», — такова была моя первая, не слишком благородная мысль."Это — хозяин собаки», — была следующая мысль. В любом случае следовало немножко поупираться, чтобы вытянуть из него побольше информации. — Но я ничего не пытался выкрасть у вас сегодня ночью.
Лысый поморщился.
— Это очень печально, Ким. Мало того, что вы не раскаиваетесь, вы отягчаете свою участь ложью. Никогда не лгите, Ким! Хорошо, допустим, я скажу, что видел, как вы около одиннадцати часов вечера перелезли через забор дома номер 27 по 2-му Садовому проезду, как выскочили оттуда спустя час, будто ошпаренный, и отправились к поджидавшему вас около машины вашему другу Лопухину.