– Не пялься на них, словно девственница на член. Это сдача, ведь не может миска похлебки и кувшин пива стоить кнат. Никто в Кардифре не посмеет сказать, что Жирный Джикс обсчитывает гостей!
– Да, да, благодарю, – Эрвин поклонился, захватил суму, и начал проталкиваться к выходу.
За дверью наткнулся на однорукого старика, что стоял, прислонившись к стене.
– О, добрый господин, это вы, я шел за вами, специально искал вас! – воскликнул тот громко и радостно.
– Отчего же не зашел?
– Побоялся прервать вашу трапезу, – старик подскочил и неожиданно крепко взял Эрвина за локоть. – Господин, не побрезгуйте проявить вашу доброту еще раз, во имя Небес не откажите бедному калеке в просьбе.
– Ты хочешь еще денег? – у Эрвина мелькнула мысль, что он дал однорукому слишком много, и что тот теперь не отстанет.
– Нет, нет! Как можно такое подумать? – старик приложил руки к груди и помотал головой. – Вы и так были щедры, словно пьяный купец, обмывающий удачную сделку. Речь идет о другом… – глаза его как-то хитро моргнули, взгляд ушел в сторону. – Ваш брат по вере может покинуть этот мир без предсмертного напутствия… Тут, неподалеку, на соседней улице…
– Так чего же мы ждем? Вперед! – сказал юноша.
Долг служителя Вечного состоит не только в том, чтобы читать погребальные молитвы, но и утешать тех, кто готовится оставить бренное тело, чтобы душа их очищенной попадала в объятия бога.
– Да, да, за мной, добрый господин… – и старик заковылял по улице, то и дело оглядываясь.
Эрвин пошел следом, про себя обращаясь к Вечному, прося у него мудрости и понимания, а также красноречия, чтобы его слова оказались действенными, и помогли умирающему обрести покой.
Миновали перекресток, в центре которого располагался колодец, и свернули на улочку, такую узкую, что двум пешеходам, чтобы разойтись, пришлось бы двигаться боком. Когда за спиной послышались шаги, юноша попытался развернуться, увидеть, кто это так торопится следом.
Но он не успел – сильный удар обрушился на затылок, и на глаза словно опустилось черное покрывало. Понял только, что падает, а откуда-то из мрака пришел голос мертвого брата-наставника, сказавший громко и отчетливо «На каждое дело, свершенное с добром в сердце, приходится два таких, что основаны на зле и корысти».
И убитый людоедом монах, похоже, знал, о чем говорил.