— Мам, — крикнула Валя, — я умираю!
— Нет, — сказала Нина и сделала шаг навстречу ей, — нет. Все хорошо. Вот, гляди. — Она протянула руку, в ней был влажный носовой платок.
Валя почувствовала, что хочет пить. Страстно, невыносимо. Хотя бы просто смочить шершавые, ссохшиеся губы.
— Пи-ить, — протяжно простонала она, — воды.
— Да, да. Сейчас. — Мать поднесла платок к ее лицу, смочила ей лоб, виски, потом приложила к губам. — Хорошо?
— Хорошо, — прошептала Валя.
Ей действительно стало хорошо. Боль исчезла, ничто больше не разрывало ее внутренности, не выворачивало наизнанку. Хотелось спать. Долго, очень долго. Целую вечность…
…Она дернулась и открыла глаза. Перед ней все так же сиял потолок. Было неправдоподобно тихо. Что-то неправильное, ненормальное было в этой тишине, в сочетании с исчезновением боли. Валя прислушалась, но ничего не услышала.
«Я родила, — мелькнуло у нее в голове, — раз боли нет, значит, я родила. Тогда… должен орать младенец. А крика нет».
Она собрала последние силы и пролепетала с трудом, задыхаясь:
— Где… ребенок?
Ответа не последовало. Было полное ощущение, что в комнате никого нет, все куда-то делись.
«Может, его уже унесли?» — с надеждой подумала Валя.
Она попыталась шевельнуть головой, чтобы изменить угол зрения, но у нее ничего не вышло. И тут наконец, как из ватного тумана, до нее донеслись голоса. Говорящих было двое, мужчина и женщина.
— Ну, что? — спросил мужской голос, в котором ясно слышалось напряженное ожидание.
— Нет. Не выходит.
— Массаж надо. Дай, я попробую.
Воцарилась долгая пауза, во время которой отчетливо раздался женский вздох.
— Нет, — произнес мужчина через минуту, — вы были правы. Она спит?
— Кажется, не спит. Только что бормотала что-то.
— Нужно к ней подойти.
— Я подойду, Яков Львович. Там-то, в третьем, как?
— Там еще хуже. Завотделением возится, сделать ничего не может. Мне надо бы… сходить туда. — Мужчина говорил нерешительно и как бы виновато.
— Ступайте, — мягко проговорил женский голос, — я сама. Ей, поди, даже лучше, что так вышло.
Послышались тихие шаги. Скрипнула дверь.
Вале наконец удалось повернуть голову, и она увидела приближающуюся к ней толстую акушерку. В руках та держала шприц, наполненный коричневатой жидкостью.
Женщина подошла и принялась развязывать Валины руки, приговаривая тихо и ласково:
— Вот так. Вот так. Сейчас сделаем укольчик, и ты будешь спать.
Валя с отвращением сглотнула вязкую, горькую слюну:
— Где… мой… ребенок?
— Лежи, лежи тихо. А то кровотечение начнется. — Акушерка осторожно засучила рукав Валиной рубашки. — Бог, он-то, дочка, знает, как лучше. Если Господь решил, значит, это правильно. Ты пальцы-то не сжимай, а то больно будет колоть.