— На болоте оставьте, а то дети не дойдут, — мужик скривился, — или с собой сани возьмите, одни. Мои возьмёте?
Блин, жалко ему детей мелких, тоже нормальный мужик, вроде.
— Ладно, давай так. Всех заберём сейчас с собой на болото, там на берегу оставим лошадок до сани, кроме твоих. А как тут у вас всё уляжется, пока болото ещё замёрзшее, приходи на то место, где вы напали. Там тебе и отдадим лошадку и сани. Так пойдёт? Тебе ж ещё сеяться надо, не сдюжишь.
Тут я удостоился прямо таки уважительного взгляда от корела. Шапку снял, поклонился, глубоко, надо сказать.
— Спасибо тебе. С детками-то что будет?
— Ты не переживай, — я похлопал его по плечу, — их сохраним. Я тебе бумагу выпишу, там написано будет, что ответственность на себя за их жизнь и здоровье беру. А значит, вернутся весёлыми и здоровыми. У меня у самого чуть младше бегает по дому, почём зря обижать не стану. Но сам понимаешь, вы людей моих ранили, я того просто так оставить не могу.
— Понимаю… — выдохнул Федя, — а что ты там мне дашь? Про жизнь и здоровье?
Я достал командирский планшет, бумагу, быстренько накатал документ. Ну там, я, государь Российский, Сергей Игнатьев, для обеспечения постановления суд номер такой-то, беру в качестве заложников детей числом двадцать штук, список прилагается. Обязуюсь вернуть через год в целости и сохранности, условие возврата — возмещение ущерба. Если не хватит суммы — других детей возьму, на тех же условиях. Писал по-русски, мне потом ГэБэшник на словенский перевёл. Федя письмо знает плохо, но всё-таки прочитал расписку. Насколько понял он документ, я не знаю, но корел кивнул, соглашаясь с такой формой взаимодействия. Я печать поставил, подпись, дату. Пошли делать список детей. Вот тут намучались. С этими длинными, непривычными для русского уха именами я себе чуть мозг не сломал. Провозились с час, наверно.
— Так с печками-то как?
— Да не надо, мы за вами не пойдём, — Федя бережно засунул бумагу за пазуху, — дней через семь за санями приду.
— Нормально, вот тебе ещё бумага. Её покажешь моим людям, когда за лошадью и санями придёшь.
На бумаге было коротко написано: «Ущерба не причинять. Обращаться уважительно. При встрече звать Государя или ответственного. Данный субъект отзывается на имя Федя». Ну и печать моя, с серпом и молотом, её наши все знают, и подпись.
Если бы не ситуация, можно сказать расстались мы друзьями. Ну, по крайней мере с Федей. Его сынишка тоже в санях у нас, он сам его отдал, вроде как доверил и за общество пострадал. По дороге к болоту начал рассказывать нашим зачем мы собственно у народа детей забираем.