— Нет. Продолжайте.
— Сам не знаю, что еще рассказать… В письмах все выглядело гораздо понятнее и намного короче… Если бы я ходил в церковь, как во времена, когда еще была жива мать, то, наверное, я бы исповедовался священнику… Не помню уж, как мне пришла в голову мысль встретиться с вами… Вначале я думал, что у меня не хватит духу прийти к вам… А теперь, когда я у вас Дома, никак не могу собраться с мыслями и все связно объяснить… Клянусь вам, если я много говорю, то это не потому, что выпил несколько рюмок… Я заранее обдумал все, что должен был вам рассказать… Так на чем я остановился?
Глаза его часто моргали, в руках он вертел медную пепельницу, которую машинально взял со столика.
— Вечером, в день рождения Пру, они выставили вас за дверь…
— Не насовсем. Они знали, что я вернусь, и послали меня просто прогуляться, чтобы провести вечер вдвоем…
— Вы надеялись, что у жены это было всего лишь мимолетное увлечение?
— Вы считаете меня таким наивным?
— Что произошло дальше?
Планшон вздохнул, покачал головой, словно хотел собрать свои мысли воедино.
— С тех пор произошло столько событий!.. Спустя несколько дней после того вечера, я поздно, около двух часов ночи, вернулся домой и увидел в столовой раскладную кровать… До меня не сразу дошло, что она приготовлена мне… Я приоткрыл дверь в спальню… Они лежали на нашей кровати и притворялись спящими… Что мне оставалось делать?.. Роже Пру гораздо сильнее меня… Да и потом, я тогда не очень твердо держался на ногах… Уверен, что верх бы одержал Пру… Я также не хотел устраивать драку, потому что могла проснуться Изабелла… Она еще не понимает всего… Для нее я по-прежнему остаюсь отцом… Я заснул на раскладушке, а утром встал раньше них и ушел в мастерскую… Рабочие смотрели на меня с явной насмешкой. Лишь старый, совершенно седой Жюль, которого мы прозвали Папашей, вел себя по-другому. Он работал еще у прежнего хозяина. Кажется, я вам уже говорил об этом. Мы с ним на «ты». Он зашел в мастерскую и проворчал: «Послушай, Леонар, для тебя самое время выставить эту самку за дверь… Если не сделаешь это сейчас, то потом тебе не поздоровится…» По моему виду Жюль понял, что у меня не хватит духу прогнать жену из дома. Он посмотрел мне в глаза, положил руку на мое плечо и со вздохом сказал: «Я не знал, что ты настолько болен…» Но больным я не был. Я просто продолжал ее любить, она была мне нужна, я хотел чувствовать, что она рядом со мной, пусть даже и спала с другим. Прошу вас, господин Мегрэ, ответьте мне откровенно…
Он не сказал «господин комиссар», как это пришлось бы ему сделать в управлении уголовной полиции. Обращение «господин Мегрэ» означало то, что он пришел к Мегрэ не как к полицейскому, а как к человеку, именно с которым он и хотел поговорить.