Бодлер понял, что отвлекся, и помотал головой, сейчас не до воспоминаний. Тем более в комнате Магнуса начались какие-то перестановки. Во-первых, субъект наблюдения куда-то смылся, следом послышался какой-то невнятный шум и разговор. Микрофон магнусовского компьютера заглючил, и вместо ясных голосов появился треск, сменившийся шипением, а потом и вовсе полной тишиной. Бодлер лихорадочно искал причину поломки, тем временем перед камерой появился Магнус, который явно что-то объяснял кому-то невидимому. Хакер выругался, только этого ему не хватало! Потом, махнув рукой, смирился. В конце концов, не в первый и не в последний раз. Посмотрев пару минут на немое кино по ту сторону экрана, заскучал. Хотя атмосфера в магнусовском ложбище, похоже, накалилась. Хозяин был явно возмущен, покраснел, размахивал руками и широко разевал рот. Алекс даже развеселился, аристократичный Вельтэн ему напомнил огромную рыбу. Как раньше он этого не заметил: серые глаза красавчика на самом деле были выпуклыми и совершенно рыбьими. Впрочем, наблюдать за всей этой пантомимой Бодлеру надоело. Он уже протянул руку, чтобы отключиться. В этот момент Магнус в странном жесте поднял руки и начал медленно оседать. Все остальное происходило как в замедленной съемке. Голова Вельтэна откинулась, а на груди стало медленно расплываться темное пятно. Бодлер оледенел от ужаса! А дальше ничего. Только через несколько секунд до Бодлера дошло, что он потерял связь. Он схватил мобильник и дрожащими руками набрал 18.
— Я только что стал свидетелем убийства! — прерывающимся голосом сообщил он кому-то на другом конце телефонной трубки.
— Где?
Бодлер напрягся, пытаясь вспомнить магнусовский адрес.
— Говорите! — потребовал голос в мобильнике.
— Я не знаю.
— Ваше имя?
При этом слове Алекс резко пришел в себя и отключился. На самом деле, что он мог сказать? Что взломал чужой компьютер, что наблюдал со стороны за чужой жизнью? С тем же успехом он мог признаться, что позаимствовал пару миллионов у Национального банка Франции. Он бессильно опустился на заваленный книгами и журналами диван и принялся судорожно размышлять.
Париж, октябрь 1147 года, время правления Людовика VII Молодого и Алиеноры Аквитанской
В году 1147 после Рождества Христова во Французском королевстве настали времена брожения и смуты. Так же тревожно и неспокойно было на душе всесильного министра и наставника молодого короля, аббата королевского монастыря Сен-Дени Сюжера. Это был пожилой мужчина среднего телосложения, спокойный, уверенный в себе, с приятными манерами и располагающей к себе улыбкой. Он мерил шагами широкую залу дома, купленного на подложное имя в квартале скобяных дел мастеров. В этом доме он привык принимать гостей особых, о встречах с которыми знали только несколько самых приближенных к аббату людей и личная охрана. Строение было приземистым, взгляд не привлекало, но было очень удачно расположено, и его можно было покинуть аж через целых три выхода плюс четвертый, выходивший на берег Сены. Вот и сейчас он ждал одного человека, на помощь которого рассчитывал в такой непростой момент. Только серьезные проблемы могли заставить Сюжера покинуть стены аббатства в этот вечер. Через два дня должна была состояться торжественная месса в честь дня архангела Михаила. На ней присутствовали представители знати, всех цехов, гильдий Парижа, окрестные сеньоры, приезжие рыцари и торговцы со всех сторон христианского мира. Сюжер всегда с особым вниманием относился к таким праздникам. Его аббатство должно было, как всегда, поразить и затмить своей красотой все виденное ими ранее, от этого зависел и статут аббатства, и, что самое главное, статус короля Франции. Всю свою жизнь Сюжер поставил на службу двум устремлениям, каждое из которых не только не противоречило, но скорее дополняло другое. Первое: установление сильной и единой королевской власти, когда король не просто первый среди равных, а единственный законный наместник Бога на земле. Второе: возвеличивание аббатства Сен-Дени, символа единства нации, в котором хранились мощи главного и следующего после Бога защитника французского королевства.