Однако через два года, когда прекрасное мужественное лицо на синем фоне гор и неба окончательно побледнело, пакет постепенно перешел в мои руки. Дело в том, что ковбой был какой-то невероятной прочности. Он не рвался вообще. Я не носил в нем, конечно, золотых слитков и металлических болванок, не было надобности. Но ведь разные случаи происходили…
Началось, например, такое время, когда в грузовиках или даже в легковушках стали развозить по московским дворам колхозную картошку. Раньше это было нельзя, а теперь стало можно.
Картошка была хорошая: липецкая, тамбовская, рязанская, но очень грязная.
Терпеливые мужики, которые приезжали на целый день, тихо курили, тихо отгружали и рекомендовали брать побольше, на всю зиму, – с интересом смотрели на наш московский пейзаж.
На эти зеленые дворы, на гуляющих малышей, на постепенно зажигающиеся окна.
Картошка тогда была главным продуктом. Особенно в семьях, где были маленькие дети, а таких семей было много.
Особенно это было актуально для нашей семьи, у нас было целых два маленьких ребенка, а к тому же доктор, домашний частный педиатр, есть продукты из магазина нам попросту запретил.
– Ну вот лучше вообще ничего там не покупайте, – просто сказал он. – Ну самые необходимые вещи: крупу там, не знаю, соль. Все остальное – лучше с рынка.
Это был красавец мужчина, высокий, косая сажень в плечах, черная борода, внимательный взгляд, когда-то он работал на «скорой», теперь в больнице, был неплохим диагностом (однажды услышал, как кашляет ребенок, когда разговаривал с Ленкой по телефону, и безошибочно поставил коклюш, «лающий кашель», сказал он), но самое главное – он мог часами разговаривать с нервными, обезумевшими молодыми мамашами, успокаивая их и давая порой бессмысленные, но такие важные для их внутреннего психологического тонуса советы, – поэтому теперь я часто-часто мотался на рынок, покупал всякую репку, морковку, свеколку, которую Ленка варила и перетирала часами, а дети ею с удовольствием прицельно плевались, тем не менее все равно покрываясь красными пятнами после каждой еды.
Так вот, картошка – именно рыночная – была нашим главным блюдом, нашим спасением, кладовой солнца, и без нее было никак не пережить зиму, даже взрослым, не говоря уж о детях.
Это был девяностый, кажется, год… Или девяносто первый.
А может, и какой-то другой.
Я увидел, возвращаясь с работы, этот грузовик с открытым бортом – и буквально побежал к подъезду.
– Ленка! – закричал я с порога. – Там картошку привезли! В грузовике! То ли из Рязани, то ли еще откуда. Они уезжают скоро. Говорят, в темноте уже стоять надоело. Берите типа тару и бегите. Сколько брать?