Все это, разумеется, вздор. Сеть — это не организм, такой, как бактерия, дерево, зверь или человек; просто после критической точки сложности она стала системой, как становится системой звезда или галактика, когда в пространстве нагромоздится достаточно материи. Сеть — это система, сеть — организм, но лишенный сходства с любым из названных раньше, новый, такой, какого до сих пор еще не было. Правда, мы его построили сами, но до самого конца не знали, что, собственно, делаем. Мы им пользовались, но словно муравьи, пасущиеся на мозге, занятые лишь поисками того, что возбуждает вкусовые клетки на их челюстях и сяжках.
Я представлял себе, что весь мир вещей, до сей поры мертвых, — линии электропередач, подводные связные кабели, телевизионные антенны, может быть даже металлические сетки оград, фермы и распорки мостов, рельсы, стальные тросы, арматура в стенах бетонных зданий — все это после приказа-импульса, отданного сетью, сливается в одну огромную наблюдающую систему, которой считанные секунды командует именно мой ИБМ из-за того, что он благодаря двум-трем мелким случайностям стал центром, вокруг которого кристаллизуется вся эта мощь.
Но и эти мои бредовые размышления не могли объяснить — пусть хоть даже туманно — таких изумительных и таких конкретных свойств, как талант предвидеть события и как ограничение его двумя минутами.
Мы обсуждали с Хартом две вещи: практическое применение эффекта и его механизм. Вопреки первому впечатлению, практические перспективы эффекта 137 секунд и не слишком велики, и не так уж занимательны. Кроме того, двухминутное предсказание будущего наталкивается на казалось бы, второстепенное, но на деле принципиальное препятствие: для того, чтобы компьютер начал ставить прогнозы, его сначала необходимо навести на определенный след, настроить, а на это обычно требуется больше времени, чем те две минуты.
Харт предполагал, что 137 секунд — какая-то постоянная величина, универсальная, хотя и неизвестная нам до сих пор константа. Разумеется, можно было бы позабавиться, начать срывать банки в больших игорных домах, загребать деньги, например, на рулетке, но расход на установку нужного оборудования был бы немал (ИБМ стоит больше четырех миллионов долларов), а еще пришлось бы организовывать двустороннюю связь между игроком возле стола и вычислительным центром, да к тому же еще связь, тщательно замаскированную. Этот орешек был нам не по зубам. И вообще такое применение эффекта нас не интересовало.
Харт составил каталог достижений нашего компьютера.
Если вы начнете бросать монетку или игральную кость и сообщите машине первые результаты вашей серии бросков, а потом прервете информацию, она скажет наперед результаты всех следующих бросков за 137 секунд, и это все. Вы, разумеется, должны на самом деле бросать кости или монету и передавать компьютеру очередные результаты, по крайней мере. 30–40 раз. Это весьма похоже на то, как собаку наводят на истинный след — один из миллиардов возможных, потому что бог знает, сколько людей бросает в тот же самый момент монеты или кости, а компьютер, который глух и слеп, должен определить в этом множестве вашу серию, единственную, о которой идет речь. Вы действительно должны бросать кости или монету. Если вы перестанете их бросать, у машины будут выскакивать одни нули, а если вы бросите только два раза, она назовет только эти два результата. И для этого тоже необходима связь с сетью, хотя, казалось бы, чем может помочь компьютеру сеть, если вы бросаете кости в двух шагах от него.