Отцовские глаза сузились.
— Это он так сказал тебе?
Розалинда кивнула и подошла ближе к отцу.
— Он не отрицал, что прошлое у него неблаговидно, но согласился нам помочь. И очень заботился о нас. Он даже сделал волокушу для Клива.
— Волокушу?
Розалинда уловила любопытство в голосе отца, и это показалось добрым знаком.
— А разве Клив умолчал об этом? Он был ранен и не мог идти сам. Черный Меч… — я хотела сказать, Эрик — смастерил нечто вроде… тележки без колес… и в этой волокуше он вез Клива все время…
Она наблюдала, как отец переваривает эту новую порцию сведений, и, чтобы не дать ему возможности отмахнуться от них, продолжала:
— Он для нас охотился, и благодаря ему у нас была пища. Он даже сделал мне пару башмачков из двух кроличьих шкурок.
Отец поджал губы и отвернулся. Когда он снова обратился к ней, его лицо все еще сохраняло подозрительное выражение.
— По словам твоего пажа, он видел, как ты отбиваешься от этого человека, и был вынужден броситься на твою защиту… — Лорд Эдвард осекся: было очевидно, что ему трудно обсуждать вслух такую возможность, о которой даже подумать было нестерпимо.
— Клив ошибся. — Ложь слетела с ее уст без видимых затруднений, и Розалинда была готова провалиться сквозь землю от стыда, что выставляет Клива в столь невыгодном свете. Она как-нибудь сумеет загладить свою вину перед мальчиком, пообещала она себе. Но нельзя же допустить, чтобы Черного Меча казнили. — У Клива голова кружилась, он тогда еще не вполне пришел в себя от раны, от лихорадки… Он с самого начала отнесся враждебно к чужому человеку. Он… может быть, он немного стыдился того, что сам был не в состоянии опекать меня в пути.
Розалинда перевела дух; она еще не смела надеяться, но ее окрыляло уже то, что лицо отца утратило свое непреклонно-мстительное выражение: теперь он выглядел слегка озадаченным. Господь милосердный, горячо молилась она, сделай так, чтобы отец пощадил Эрика.
Сэр Эдвард молчал, и Розалинде казалось, что она чувствует, как борются в его душе жажда мести и стремление быть справедливым. Наконец он прокашлялся и заговорил:
— Что ни говори, он убийца и сам это признает. Вор. Разбойник. — Он словно выплевывал слова, так велико было его отвращение. — И такое прозвище, как Черный Меч, заслужено явно не богоугодными деяниями.
— Но… — Розалинда с трудом подбирала слова. — Он хочет изменить свою жизнь. Я знаю, что это так. Если бы вы могли дать ему возможность…
— Матерь Божья, дочка, ты просишь у меня слишком многого! — рявкнул он. Потом уселся в кресло и уставился на нее угрюмым взглядом. — Он получил хорошую порку. — Сэр Эдвард глубоко вздохнул, и Розалинда поняла, что отец принял решение. — Он получил хорошую порку, но выдержал ее достойно. Я оставлю его в живых. Но это все. Не будет ему никакой награды, только тяжкий труд под неусыпным присмотром. Он будет накормлен, но для этого ему придется усердно работать, работать не покладая рук. А когда он покажет себя с лучшей стороны — если он покажет себя с лучшей стороны, — что ж, тогда мы посмотрим, что с ним делать дальше.