Одна она молчала. Голова бессильно упала. Широко раскрытые, невидящие голубые глаза смотрели в никуда.
Кровь… сколько крови… огромная лужа, которая, застывая, кажется черной. И мама, моя прекрасная мама, молча стоит рядом, растерянно опустив руки. Оцепеневшая, холодная и белая как снег.
И ее шепот:
— Он убил ее. Убил и Молли. Сколько еще женщин пали жертвой его похоти? Грязное животное! Я надеялась, что он умрет, но ничего не вышло. Он будет вечно осквернять землю!
Лоренс! Он трясет меня за плечи и почти кричит:
— Ради Бога, возьми себя в руки! Чертова истеричка! Успокойся!
Я открыла глаза и снова оказалась в библиотеке, наедине с человеком, который не пощадил меня.
Такое чувство, будто я избита, растоптана, разорвана изнутри и ужасно одинока. Он здесь и хочет расправиться со мной. Прикончить, как отец — Молли.
Лоренс пристально уставился на меня. Я сознавала, что дрожу, но не могла прийти в себя.
— Как бы я хотела никогда не видеть и не знать этого… — пробормотала я.
Он отпустил меня. Я отошла, потирая ладонью лоб. Пытаясь стереть отвратительные воспоминания. Никогда за все эти годы они не терзали меня с такой силой.
Молчание все длилось, мертвенное, бесконечное, но это не имело никакого значения, ибо я пыталась изгнать свои кошмары и нависшая надо мной опасность отчего-то нисколько не пугала.
Голос Лоренса заглушил треск огня в камине.
— Кажется, теперь я понимаю, почему ты вышла за меня, Андреа. Мечтала, что я займу место твоего деда, стану беречь и защищать тебя от страхов, тех нестерпимо мучительных снов и видений прошлого, которые до сих пор тебя мучают? Нет, в твоей жизни не было места для похотливого молодого жеребчика-мужа!
Я увидела смеющегося Джона, гладившего гриву Малютки Бесс, Джона, державшего Джорджа и смеявшегося над какой-то моей шуткой. Этот смех согрел мне душу.
А теперь он сердится, и темные глаза горят гневом, потому что я жена его дяди и никогда не смогу принадлежать ему.
Мне словно ударили ножом в сердце. Я медленно покачала головой.
— Не хочешь рассказать, что натворил твой отец? Что ты видела? А может, слышала?
— Мой отец… — невнятно повторила я. — Мой отец… Что вы знаете о нем?
— В данный момент это значения не имеет. Скоро поймешь, что я знаю о твоем прошлом куда больше, чем ты предполагаешь.
Он снова наклонился надо мной. Слишком порывисто. Слишком угрожающе. И должно быть, разглядел владеющий мной всеобъемлющий страх, потому что тут же выпрямился и расхохотался. И от этого смеха у меня по спине поползли мурашки.
— О, не волнуйся, я не собираюсь тебя насиловать — просто времени нет. Хотелось бы взять твою невинность, но этому не суждено случиться. Какая жалость!