Я закричала и, повинуясь слепому инстинкту, зарылась головой в мокрые простыни, а потом выскочила из спальни — прямо в объятия Льюиса. Было темно, хоть глаз выколи. Он прижал меня к себе, и, находя на ощупь дорогу, мы перебрались в его комнату, где крыша совершеннейшим чудом устояла напору бури. (Вполне естественно, что в первую очередь пострадала именно моя спальня, и именно мне суждено было принять холодный душ.) Льюис сорвал со своей постели одеяла и стал растирать меня, как старую клячу, произнося фразы, обычно адресуемые, кстати сказать, перепуганным четвероногим:
— Все хорошо… все хорошо… это ничего… это пройдет…
Потом он, освещая себе путь зажигалкой, спустился на кухню за бутылкой виски и вернулся по колено мокрый.
— Кухню затопило, — бодрым голосом сообщил он. — В гостиной софа плавает наперегонки с креслами. Эта чертова бутылка тоже плавала, и мне пришлось вылавливать ее из воды. Когда неодушевленные предметы ведут себя неподобающим образом, это выглядит весьма забавно. Представляешь, даже твой здоровенный холодильник возомнил, что он пробка.
Все это вовсе не казалось мне смешным, но я поняла, что он делает все возможное, чтобы меня развеселить. Мы сидели на его кровати в полной темноте, дрожа и кутаясь в покрывало, прихлебывая виски прямо из бутылки.
— Что будем делать? — спросила я.
— Дождемся рассвета, — невозмутимо ответил Льюис. — Стены выдержат. Просто ложись в мою сухую постель и спи.
Спать… Он сошел с ума. Но страх и алкоголь наполнили мою голову свинцом, и я упала на его постель. Он сидел рядом; я различала его профиль на фоне окна, за которым с бешенной скоростью неслись томные груды облаков. Мне казалось, что эта ночь бесконечна, что я умру, и в горле моем удушающе боролись взрослое горе и детский страх.
— Льюис, — взмолилась я, — мне страшно. Ложись рядом.
Он не ответил, но мгновение спустя обошел вокруг кровати и вытянулся рядом со мной. Мы оба лежали на спине, он молча курил.
И тут «Ролс», попавший на гребень самой высокой волны, ударился о стену. Стена издала душераздирающий треск, и я бросилась в объятия Льюиса. Это произошло вовсе не преднамеренно, просто мне хотелось, чтобы лежащий рядом со мной мужчина спрятал меня в надежном капкане своих рук и крепко обнял. Что Льюис и сделал. Он начал восторженно шептать мое имя, добавляя что-то еще, чего я не слышала, утонув в его волосах и горя от близости его молодого крепкого тела.
— Дороти… Дороти… Дороти… Дороти… Дороти… До…
Шум бури перекрывал его голос. Я не двигалась. Он согревал меня своим теплом, и я ни о чем не думала, разве что о неизбежном и позорном финале, но, впрочем, и это не имело никакого значения…