Так, а что там за движение справа? Какой-то отчаянный эсэсовец со всех ног бежал к расстрелянному горящему мотоциклу. Прямо в огонь полез, герой. Хм… притягательная сила бесхозного пулемета?
Бурцев свалил смельчака. Зацепил еще одного. Отсек, отогнал остальных. Вновь поворотил ствол влево.
Да, его определенно заметили. Фашики залегли, открыли пальбу по Вороньему Камню, пытаясь «шмайсерами» подавить огневую точку противника. Трудновастенько, вообще-то, но при благоприятном стечении обстоятельств, наверное, — возможно. Где-то рядом свистнула пуля. Еще одна вскользь царапнула по шлему Александра. Князь вздрогнул, втянул голову в плечи, но ленту не бросил.
Ответная очередь Бурцева… Эсэсовцы на время утихомирились. Он мельком глянул на побоище у берега.
Рыло «свиньи» и новгородские пешцы в торосах и рогатках уже смешались друг с другом. В бойцовском запале ни рыцари из авангарда, ни ополченцы не видели и не слышали ничего вокруг. А вот задние ряды ливонцев забеспокоились, попятились. Ускорить, что ли, процесс? Бурцев не удержался — саданул-таки поперек тулова размякшей «свиньи». Раз, другой, третий. Он бил, сцепив зубы и не считая патронов, пока ливонский клин не раскололся надвое. Тылы, из последних сил сохраняя жалкое подобие строя, отходили к позициям цайткоманды и дальше. От общей массы отделились первые бегущие — ополченцы-чудины и кнехты.
Сухой щелчок.
— Все, — растерянно произнес Александр.
Князь показал пустые руки. Лента кончилась!
Цеплять на пулемет барабан с последней полусотней патронов пришлось под беспорядочным обстрелом «шмайсеров». Слава Богу, что задумывались немецкие пистолеты-пулеметы не для этой дистанции.
Готово! НЗ встал на место. Поэкономнее теперь надо быть.
Бурцев поднял голову. Странно… Стрельба продолжалась, а шальные «шмайсеровские» пули больше не свистят над головой. Вот ведь елки-палки! Гитлеровцы сосредоточили огонь по своей первоначальной цели — конным дружинникам Александра. Передние ряды из полка правой и левой руки уже полегли. Кавалерия смешалась, притормозила. Ну, ладно…
Он снова вдарил по цайткоманде. Автоматчики яростно огрызнулись. Пристрелялись, блин, фашики… Стукнуло в коляску. Царапнуло по рулю. Зато конница русичей снова разгонялась, снова шла в атаку. Кавалерийский вал все ближе, ближе…
Патроны закончились, когда русских дружинников отделяли от автоматчиков каких-то пятьдесят — сто метров. А это уже все… Это уже не остановить ни автоматом, ни пулеметом.
Одни эсэсовцы вскакивали, бежали, отстреливаясь. Другие палили, не поднимаясь на ноги. Кто-то в отчаянии швырял гранаты. Взрывы, захлебывающиеся очереди… Русичи падали целыми гроздьями, но волны, накатившие с двух сторон, уже захлестнули остатки цайткоманды. Закололи ли посланцев Третьего рейха копьями, зарубили ли мечами, истоптали ли копытами — этого Бурцев не разобрал. Но это, по большому счету, было неважно.