От напряжения у Насти невыносимо разболелась голова. Каждое вновь произнесенное им слово было для нее теперь как удар молота. Вдобавок ко всему, бубнил за стеной телевизор, который она включила на полную громкость, чтобы Зайка не особенно развешивала уши, и плаксиво повизгивал у закрытой двери на кухню бедняга Томми.
Покопавшись в сумочке, она отыскала маленькую красную жестянку с вьетнамским бальзамом и торопливо натерла виски. Гость терпеливо ждал. Похоже, он не собирается оставлять ее, не добившись того, что ему нужно. Господи, дай ей силы!..
Когда Настя с горем пополам в состоянии была снова продолжать беседу, Аркадий Аркадьевич мягко попросил ее повторить все сначала и время от времени перебивал цепкими осторожными вопросами.
Опять с невыразимой мукой пришлось путано пересказывать всю ее злосчастную историю. Опять у нее заныло в груди при воспоминании о Ницце. Опять она чувствовала, что слова ее, искренние и правдивые, необъяснимым образом не вызывают доверия ее собеседника.
— Так куда именно он предлагал вам уехать? — допытывался Аркадий Аркадьевич.
Настя обреченно закрыла руками лицо.
— Я не знаю… Кажется он хотел купить остров… Где-то в океане… Мечтал все бросить и уехать…
— И настаивал, чтобы и вы бросили семью и уехали вместе с ним?
— Он не настаивал, — покачала головой Настя. — Просто предложил мне… — Он предложил стать королевой его души, но эти слова Настя так и не сумела выговорить.
— Заманчивое предложение, — усмехнулся гость и добавил: — Так почему же вы отказались?
Невыносимо! Неужели и это ей придется объяснять?!
— Мне… Я же его совсем не знала…
— Но ведь мужа вы не любили. Происшедший вскоре развод был неизбежен. И вы понимали это. Что остановило вас? Любовь к родине?!
Неуловимый сарказм, сквозивший в этих тихих словах, поразил Настю в самое сердце. И собравшись духом, она твердо ответила:
— У меня есть дочь. Не могла же я ее бросить…
Гость с усмешкой развел руками.
— Ну, такому обеспеченному человеку ничего не стоило вывезти за границу и ее…
Настя вскинула на него горящие глаза и сказала холодно:
— Я знаю… Я чувствую… Вы считаете, что каждая женщина — это просто низкое алчное животное, и непременно должна броситься на шею тому, кто только поманит ее сладким куском…
Гость невозмутимо повел плечом.
— Я этого не говорил.
— Вы это подумали, — твердо сказала Настя. — Но я вынуждена разочаровать вас: женщина — это прежде всего человек. И тоже имеет право на собственный выбор… И свободу.
Эта неожиданная твердость, казалось, несколько смутила ее преобразившегося инквизитора, и с доброжелательной улыбкой он предпочел сменить тему: