Тракторист не перебивал мать, только морщился, потом бросал осуждающе:
— Но ведь молоко-то у Дочки из-за вас пропало.
— Мы согласны на любую компенсацию, — заверил муж.
Не знаю, что понял тракторист под словом «компенсация», только вдруг рубанул воздух рукой и сказал:
— Приходи с бутылкой, поговорим, как люди.
Две бутылки «Столичной» я берегла на черный день. Если «Запорожец» увязнет в грязи, то вытащить его сможет только трактор. А такса известная — бутылка.
Сыроеды, как известно, не пьют «Столичной», они люди стерильные, даже потеют дистиллированной водой. Но, видно, мужу было очень стыдно за педагогический ляп с двустволкой, поэтому он без звука взял бутылку и ушел в соседскую избу.
Вернулся он хмельной, словоохотливый и несколько озадаченный.
— Знаешь, чем окончился разговор? — Он разжал ладонь и показал смятые сторублевки. — Я должен купить «Орленка», и все дела. Святые люди, честное слово!
— И замечательно. Ложись спать. Тебе завтра вставать чуть свет.
Я, чуть посмеиваясь, ходила по избе, испытывая радостное облегчение, что все так просто кончилось. Трагическое и комическое всегда рядом. Я думала, нам по меньшей мере год придется выплачивать эту компенсацию. Но мечта, оказывается, стоит любых денег. «Орленок» — и нам прощают все подвиги.
Непривычный звук отвлек меня от радостных мыслей. В младенчестве Юрка, бедный мальчик, орал не переставая — лиловели щеки, напрягался живот. Врачи говорили, что у него плохо с пищеварением. Потом он встал на ноги и перестал плакать, казалось — навсегда.
Я подошла к плачущему Юрке, положила руку на плечо. Он резко сбросил мою руку, отвернувшись к стене. «Дочку жалко? — хотела я спросить. И еще хотела бросить назидательно: — А кто тебя гнал с ружьем под грушу?»
С точки зрения Юрки, его выстрел был вполне честным. У Дочки рога, у него ружье, из которого, он отлично знал, нельзя убить. Да, их поединок был честным. А наш?
Наверное, если бы отец забросил двустволку в пруд и обновил его синяк на попке ремнем, Юрка посчитал бы это справедливым. Но он не мог простить той легкости, с которой мы все, и я, и тракторист, и старуха, отступились от Дочки.
Я медленно отошла от Юрки. Мне было стыдно.
* * *
Вечер, темнеет, пора идти за молоком на другой конец деревни. У нас нет часов, и время парного молока мы определяем по звездам. Если вышли две ранние звездочки над елками, значит, девять или около того. Юрка долго пытал Матвея, выясняя название этих звезд. Точного ответа Матвей не дал, но прочел не одну лекцию по астрономии, после чего мы стали называть звездочки как спутники Марса — Фобос и Деймос, что означает «Страх» и «Ужас».