Бирюлин приоткрыл фрамугу: очень уж надымил папиросой. «А без попутчиков скучновато будет», — подумал он.
Но в это время в купе с шумом вошли два летчика. Сразу стало тесно и оживленно. Почти весь проход между полками занял высокий плечистый черноглазый лейтенант. Его товарищ рядом с ним выглядел как подростом худенький, белобрысый, со взъерошенной челкой. А задорно вздернутый нос придавал ему залихватость: в зеленых глазах так и прыгали бесенята.
— Простите, папаша, за вторжение. Уплотнимся? — одарил обворожительной улыбкой Бирюлина белобрысый лейтенант.
— Уплотнимся, сынок, — в тон ему ответил полковник.
Молодые офицеры споро разложили по местам свои чемоданы.
— Далеко ли путь держите, папаша? — все так же учтиво осведомился белобрысый.
Бирюлин назвал город, куда ехал.
— Выходит, нам по пути!
— По пути! — весело отозвался Бирюлин. Его начинала забавлять встреча с этими славными, симпатичными лейтенантами, конечно не подозревавшими, что худощавый человек в спортивном костюме, «папаша» — полковник, командир авиационного полка.
Блестящие лакированные козырьки, желтые «крабы» на фуражках, неокрепшие голоса, в которых еще не хватает командирского «металла», но держатся парни непринужденно, с бывалинкой и бравадой. Наверное так же выглядел в пору своей молодости и он сам, Бирюлин, да война быстро сбила с него все наносное.
— В отпуск или на новое место службы? — поинтересовался он.
— Да как вам сказать… — многозначительно ответил белобрысый, давая понять, что с незнакомыми людьми распространяться он на эту тему не собирается.
Бирюлин подумал: не те ли это молодые летчики, о которых ему сегодня говорил генерал Барвинский? Если «те» — тогда есть смысл повнимательней приглядеться к ним: все-таки работать придется вместе. Но вспомнил, что на нем не привычная полковничья форма, а всего-навсего спортивный костюм, — с таким они не захотят говорить о службе. Сам военный — понимает. Чтобы не стеснять их, Бирюлин вышел покурить в коридор.
Грохочущие колеса на бешеной скорости несли поезд. Бирюлин любил дорогу. Может быть, с того времени, когда его, семнадцатилетнего паренька, впервые протяжный гудок паровоза позвал в первую дорогу — дорогу войны… И сколько их было потом в жизни, этих дорог!
А теперь жена кое-когда и ворчит: «И когда только из этой дыры выберемся? Пора и о детях подумать». — «Что дети! Вадим в летное училище пойдет. Вон какой он у нас парень! Самолетами бредит! Все книжки, какие есть про авиацию, перечитал. А Динка… та пускай пока школу заканчивает». — «Я не о том, Володя! Не видели они у нас с тобой ничего, кроме гарнизонов. Не современные какие-то…»