— Вот именно, — все так же серьезно продолжила Фархутдинова. — Но я знаю, кто. Только вы никому не скажете?
— А это будет от многого зависеть.
— Понимаете, он дурак, — быстро заговорила Жанна. — Он мне раскрылся. Но я не хочу, чтобы ему что-нибудь было. Просто я знаю, что у всех из-за него неприятности. — Девочка кивнула на дверь, за которой изнывал неприкаянный Маркин.
— Он?.. — Тенников вопросительно мотнул головой в ту же сторону.
— Да нет, не Мишель. Он вообще не в курсе. Это… — Фархутдинова наклонилась поближе к Тенникову, и тот ощутил легкий-легкий запах ее подростковых духов. Губы еле слышно прошептали: — Шлыков.
Тенников промолчал. Фархутдинова снова выпрямилась и даже слегка отодвинулась на стуле от парты. Князь Игорь вспомнил, что видел Шлыкова сегодня у раздевалки. Потом вспомнил, как тот высунулся из лаборантской на внеклассном занятии. Он, конечно, слышал тогда всю лекцию и мотал на ус. Только понял все по-своему. Но как он, черт возьми, разобрался в трионах?
«Г»-класс комплектовался из неуспевающих, кто не попал ни в одну из специализаций. Тенников сам постоянно вел у них уроки и про себя именовал «неандертальцами». Шлыков даже среди своих не блистал, потому и остался тогда страдать над изложением. Он не был школьным хулиганом, просто заторможенный какой-то. Впрочем… и настоящие неандертальцы преподносили антропологам сюрпризы.
— Зачем? — высказал Тенников вопрос, который в последние минут сорок был главным вопросом его жизни.
— Влюбился, — с ноткой презрения выговорила Фархутдинова. — Вчера попался мне на глаза около дома и признался.
— А ты чего?
— А я ничего. Нужен он мне… — Фархутдинова говорила все более зло, только не понятно, на кого она злилась: на несчастного Шлыкова или на себя. — А он мне: хочешь, завтра удивлю. А я ему: чем, сказку «Колобок» выучишь?
— Да уж, — выдохнул Тенников. — Докатился, колобок.
— Дурак он, — Фархутдинова смотрела в парту.
— Вот что, — отрезал Князь Игорь. — Теперь я с тебя слово возьму. Ты никому-никому больше об этом не расскажешь. И со Шлыковым пока даже разговаривать не будешь. А я тебе слово дам, что он исправится.
— А его не выгонят? — Фархутдинова наконец-то прямо посмотрела на Тенникова своими большими красивыми глазами.
— Нет. Но из «Г»-класса переведут, это как пить дать.
— Только бы не к нам, — фыркнула Жанна.
* * *
Шлыкова он нашел внизу, все у той же раздевалки.
— Ну-ка, пойдем со мной, — велел Тенников и добавил еле слышно: — Народоволец.
Мухин оказался не прав со своей догадкой. Никакого бунта сытых. Мухин ошибся даже дважды. Насчет революционера-мать-его-за-но-гу и насчет Шлыкова, когда не выделил того при специализации и послал в «Г»-класс. Удивительно, как это завуча подвел его знаменитый нюх. Впрочем, и Эйнштейна считали тупицей.