А то, что случилось, серьезно. Мухин попусту не волновался.
Кроме новенького зубастого активиста, никто не держал плакаты прямо. Устали. В пикеты выходили самые стойкие, не более полутора десятков человек за раз. А ведь когда-то их были сотни. Тенников помнил, он тогда еще ходил на работу пешком и ни о каком «фрирайдере-юниверсум» не мечтал. Теперь эти оставшиеся полтора десятка из общественного комитета по охране детства раз в неделю выбирали новый объект. Только четырнадцатую общеобразовательную они выбирали чаще, и неудивительно. Лучшие показатели. Лучшие условия. Самые дорогие контракты.
Тенников знал ее и другой. Разбитые плиты подоконников. Выбоины в штукатурке, будто после перестрелок. Запах туалета, который сшибал с ног даже на другом конце коридора. Это было в годы старшеклассничества. А потом еще педпрактика, почти пять лет спустя. Уже время ди-ви-ди и мобильников. Тенников помнил стеновую роспись у кабинетов физики и химии, естественные науки в лицах. По бокам фигуры стояли в полный рост, как на большой коллективной фотографии. С левого края — Архимед, Бруно, Галилей, с правого — Циолковский, Курчатов, Королев. В центре, за столом, уставленном ретортами и древними астрономическими приборами, сидели Да Винчи, Кеплер, Ломоносов, Ньютон, Лаплас, Менделеев. Наособицу, под формулой E=mc>2, встал Эйнштейн. Но роспись пришлось замазать из-за тех подробностей, что пририсовывало титанам духа новое поколение. А бесконечно реставрировать работу у школы не хватило бы денег. Сейчас бы вполне хватило. Но теперь здесь не осталось даже голых стен, сплошные трионные панели. Когда никто не видел, Тенников порой дотрагивался до них рукой, оставляя отпечаток ладони. Так делали школьные удальцы, наблюдая потом, как медленно рассасывается-растворяется в видеопотоке оттиск пятерни. Панель не боялась даже рисунков маркером. Но Тенникова волновала не она. Сквозь эту пленку толщиной не более миллиметра он пытался прощупать стену, ту самую.
— Бернардыч? — напомнил о себе Мухин.
— Иду, — Тенников все же ускорил шаг. Мимоходом он успел прочесть несколько надписей на опущенных, словно увядших транспарантах. «Верните детям детство!», «Нет экспериментам!», «Нет зомбированию».
* * *
Он давно уже не вступал ни в какие дискуссии. Все и так было ясно.
На планерке в директорском кабинете кроме Тенникова собрались еще три человека. Двоих он отлично знал: завуча Мухина и, собственно, директрису Илону Петровну. За глаза ее называли просто Илоной, хотя при спонсорах и учениках блюли этикет. Илона была на пару лет моложе Тенникова и выше его на полторы головы. Ее модельная фигура служила предметом жгучей зависти старшеклассниц. Директриса принадлежала к новому поколению школьных управленцев. Они пришли в образование уже после реформы, вспомнив о своих педагогических дипломах, пылившихся где-то на дне нижнего ящика стола. Ходили слухи, что назначение Илоны пролоббировал некий холдинг, но Тенников слухам не особо доверял.