Переносить заключение, когда тебе принадлежит хоть что-то, куда легче, и Блитт об этом знала, именно поэтому она упорно называла библиотеку холлом.
– Где – моя – тележка? – отчеканила я.
Мне нечасто доводилось открывать рот, тем более беседовать с охранниками, так что весь нерастраченный пыл я вложила в эти слова. Вышло громко. Я занесла кулак. Садануть бы им прямо в стекло! Оно непробиваемое, а жаль. Вот бы услышать звон осыпавшихся осколков.
– Уймись, заключенная! Хочешь в карцер угодить из-за какой-то тележки? Гроб деревянный с четырьмя колесами, было бы о чем переживать!
Пренебрежительный тон отрезвил меня, будто удар плеткой по голой спине. Она знала, где тележка, значит, надо выудить у нее, что случилось. Из ушей у меня валил пар, но я опустила кулак и постаралась вообразить себя в тихом спокойном месте, где-нибудь вроде Флориды. Иногда помогало.
– А может, тебя посещений лишить? На две недели, а? Или вообще на месяц?
Она нарочно меня провоцировала.
– Ах, да! Совсем забыла. К тебе же никто не приходит. Никто и никогда.
В глазах закипела горючая жидкость, лишь отдаленно походившая на слезы. С трудом мне удалось совладать с собой и выровнять дыхание. Я разжала кулак.
Блитт ждала. Ждала долго. Наконец вымолвила, моргая из-за очков свинячьими глазками:
– Я видела Уорд с твоей тележкой в третьем корпусе.
– Каннибальшу? – взревела я, представив, сколько обслюнявленных волос найду потом в книжках. Она же все страницы изжует! Какой кошмар!
Блитт пожала плечами.
– Я думала, вы с ней договорились. Тебя не было, ты припоздала.
– Меня сегодня только из одиночки выпустили, всего минут на двадцать задержалась. Ну, может, на полчаса.
И тут я вспомнила, что краем уха слышала, как наши что-то говорили про Кеннеди.
– А Кеннеди… – как бы не выдать, что Лола ее колотила, – выздоровела уже?
– А ты что-то знаешь об этом?
– Нет, ничего.
– Ее сегодня выписали из лазарета. А вот твою сокамерницу, которая поджарилась, еще нет, – хмыкнула Блитт.
– А вы разве не слышали? Ко мне сегодня новенькую подселяют. – Я кивнула на экран.
У Блитт отвисла челюсть. Смешно.
Я рысью понеслась в третий корпус в надежде застать там Кеннеди. Блитт даже не окрикнула меня, чтобы я шла спокойно.
Кеннеди как раз выходила из корпуса, толкая перед собой тележку. Вся в синяках, лицо по цвету походило на кусок бекона (бекон я не ела с тринадцати лет). Но шагала она вполне бодро. Тележка вильнула в сторону, Кеннеди попыталась ее выправить, не смогла, и та воткнулась в противоположную стену. Упал томик стихов Рембо. Милое мальчишеское лицо шмякнулось об пол, но Каннибальша даже не остановилась.