Двое других были даже не танцовщиками, а футболистами – полный бред. Приходили раз в неделю и во время нашей разминки переминались у станка в своих футбольных гетрах. Наверное, тренер заставил, так что обходились с ними по-особому. На том, чтобы они надели балетные лосины, не настаивали. Два дебила в спортивных штанах отирались в зале и, гадко хихикая, пялились на наши задницы.
Каждый раз, когда они приходили, Гэрмони чуть из колготок не выпрыгивала. Даже губы красила, хотя к концу занятий вся помада стекала вместе с потом. А Рейчел пыталась завести с ними беседу, задавала дурацкие вопросы про футбол, а когда садилась на шпагат, оглядывалась, смотрят ли они.
Атмосфера установилась неприятная. Мальчики пялились на нас, мы на мальчиков. Воздух звенел от напряжения. Однажды я делала растяжку в коридоре и, наверное, сильно наклонилась, а вырез на купальнике был глубокий – видно все и даже больше. Я не думала, что кто-то пройдет мимо.
Раньше, до того как они появились, я спокойно растягивалась, где хотела.
Но мимо прошли Коди и его приятель Шон. Коди ляпнул:
– Смотри, да у нее сиськи есть.
А Шон ответил:
– Брось, кожа да кости! У девятилетних и то больше.
– Нет, ну за попку я бы подержался.
– Да ну, на двоечку.
– Не-не, попка на шесть баллов потянет!
И все это при мне!.. Коридор такой гулкий, что слышно все, что говорят в другом конце. А Коди, завалившись в класс, проехался по полу в грязных носках и подмигнул мне, словно я благодарить его должна за то, что поднял мой рейтинг до шести.
Самое ужасное, что теперь, когда нас с Гэрмони поставили впереди для примера остальным, я оказалась спиной и к нему, и знала, что он пожирает меня глазами, пока я приседаю в гран-плие. Я чувствовала его взгляд на своей заднице, когда разогревалась, когда растягивалась, когда наклонялась. Странное, тревожное чувство, от которого мурашки бежали по коже.
Потому я не могу объяснить, как случилось то, что случилось, хотя я знаю, что Ори ждала объяснений. Я оказалась в заднем репетиционном зале, но не одна, а с Коди. Я лежала на полу в его объятиях, хотя он мне даже особо не нравился. Никогда не думала о нем как о парне. Он был старше, и мы учились в разных школах, а тут, в студии, в танцах, он ничего из себя не представлял, так, неуклюжий первоклассник. Но в плане поцелуев и всего подобного опыта ему хватало. Он целовал меня в шею и за ухом, и мне было так хорошо, что я отбросила прочь все мысли, хотелось только продолжать. Он даже шикнул, чтобы я вела себя потише, а то кто-нибудь придет.
А потом я согнулась над ним, стоя на коленях. Ори спрашивала, заставлял он меня или нет. Наклонял ли рукой мою голову, стягивая с себя те самые идиотские треники, в которых – немыслимое дело! – ему разрешали ходить на балет. Уговаривал ли сделать это. Нет, не заставлял и не уговаривал. Никто ничего специально не планировал. О том, что девушки это делают, слышишь от подружек, или смотришь в кино, или в роликах на Ютьюбе. И тогда думаешь, что и тебе тоже надо, потому что все так делают. Правда, Ори?