Когда я спросила мисс Уиллоу, она сказала, что в последнее время со мной творится неладное, что именно, она не знает, но во время танца все видно. Я словно не здесь, а витаю где-то в другом месте.
Я знала, в чем дело. Тому было две причины.
– Я их убью! – сказала я Ори как-то вечером.
Я бы заплакала, если бы умела плакать, как все нормальные люди. Тогда во мне бушевали эмоции, сейчас мне трудно отыскать их в себе. Хотя мне до сих пор больно, если вспоминаю о случившемся. Я по-прежнему злюсь на себя – что дала волю Коди, и поэтому нас застукали, что во мне взыграли дурацкие гормоны, что по глупости решила, будто мне нравится мальчик, и даже если он мне на самом деле не нравился, мне хотелось нравиться ему, чтобы и у меня был парень, как у Ори. Меня до сих пор слепит та вспышка. Она отразилась в зеркалах тысячью других. А может, их и была тысяча, откуда мне знать. Я все ждала сообщения с незнакомого номера, а в нем фотографию или хуже того – видео со звуком. И что все меня узна́ют – и родители, и одноклассники, и мисс Уиллоу. Я столько лет была балериной, танцовщицей, но все забудут об этом и станут звать меня шлюхой, хотя я сделала это всего лишь один раз.
Мы с Ори сидели у меня в спальне и по очереди отхлебывали из бутылки «Бакарди». Я орала как бешеная, однако мои родители не то что не поднялись наверх спросить, что случилось, но даже не позвонили. Если бы я зарубила там топором десять человек, они бы и ухом не повели, пока трупы не начали разлагаться.
– Хочу, чтобы они умерли в муках!
– Кто? Все они? Коди тоже?
– При чем тут Коди? Он всего-навсего парень. К тому же футболист. Что с него взять?.. Нет, Рейчел и Гэрмони.
Ори кивнула. За все время нашей дружбы она пережила множество моих истерик, причиной которых были эти двое. Она давно перестала их оправдывать, выдумывать им детские травмы, из-за которых они вели себя как последние дряни, чтобы придать им хотя бы получеловеческий облик. Обычно она молча слушала мою ругань. Но в тот вечер она стала задавать вопросы.
Помню розовое покрывало на кровати, розовые занавески. Помню, как я сползла с кровати на розовый пушистый ковер, и на меня вновь нахлынула тяжесть, как после того когда Коди, Рейчел и Гэрмони ушли из репетиционного зала, захлопнули за собой дверь и погасили свет. Такая свинцовая тяжесть, которую нельзя испытывать танцовщикам.
Ори сползла ко мне, села рядом, поджав ноги, и взяла меня за руку.
– Ты думаешь, они что-то сделают с этими фотографиями?
– Конечно, сделают! Не знаю точно, что именно, но сделают наверняка.