- Именно. Но как...
- У меня есть, - приоткрыл я полу замызганного пальто.
- О! Это меняет дело! В таком случае следуйте за мной.
- Куда? Я, папашка, лишних хвостопадов не люблю, у меня от них настроение портится и голова начинает болеть.
- Уладим, - коротко бросил старик и величаво понес на эйнштейновских сединах свою жеваную шляпу.
Мы шагали через рельсы, мимо стрелок, составов, бесхозных паровозов и наконец подошли к обгоревшему купейному вагону без стекол. Вагон был обитаем. При нашем приближении в щелях появились серые, синие и карие глазки; воспаленные и заплывшие, они смотрели с надеждой и ожиданием. Слышалось шуршание, жаркий и страстный шепот.
- Говорю тебе, профессор кого-то зацепил, - объясняла женщина.
- Да кого он зацепил? Триппер если только, - возражал в ответ сиплый баритон.
- Товарищи, прошу не беспокоиться, - поднимаясь в вагон, объявил старик. - Мы по делу с господином... э-э-э...
- Ежиком, - подсказал я.
- Да, с господином Ежиковым. Нина Ивановна, нам бы купе минут на тридцать.
- Вы, Самсон Данилович, еще за вчерашнее не рассчитались.
- Нина Ивановна, вы же меня знаете...
- Ладно! Седьмое купе... Я зайду?
- М-м-м... Попозже.
- Когда ничего не останется, - проворчала вагонная начальница, пропуская нас.
Седьмое купе оказалось комфортабельным. Разбитое окно было заделано фанерой, спальные полки закиданы всевозможным тряпьем, а вместо вышибленной двери висел брезентовый полог.
С ловкостью фокусника старик явил на свет два алюминиевых фужера и надкушенное яблоко. Церемонно осведомился при этом:
- Простите, с кем имею честь?
- Константин, - ответил я лаконично, вытаскивая из кармана пузырь. - А вы давно здесь обитаете?
- Здесь - это в каком смысле? Вагон, город, область, страна? Или на этом свете?
- В городе.
- Почитайте, шестьдесят лет, с момента рождения. Ваше здоровье! Дергая кадыком, старик с жадностью засосал водку.
Я проделал то же самое. Игнорируя надкушенное яблоко, закурил.
- А ты, папаша, фамилию такую слышал - Герр?
- Герр... Ну конечно. - Эйнштейновские уши ходили в такт желвакам и, очевидно, помогали старику сосредоточиться. - Герр известным прохвостом был. Теперь предпринимателем бы назывался, а в двадцатом году в расход пошел. Сбежать не успел.
- А вы откуда знаете?
- А я, дорогуша, историк! Ну да, преподаватель истории.
Вот это попадание! Есть еще нюх у легавой собаки Гончарова.
- Ну-ну, - подталкивал я, подливая. - Кто же он такой?
- А вам зачем?
- Я, папаша, тоже историк, - протягивая деньги, закручивал я баки старику. - Пошли кого-нибудь, еще возьмем. И пусть колбасы принесут... Так кто такой был этот прохвост Герр?