— Фьорда Кихано, мне деньги не к спеху, — сказала наставница. — Скоро холода наступят, а у вас теплых вещей нет. Вам непременно нужно купить хотя бы плащ и ботинки.
— Фьордина Каррисо, у меня же нет трат — только тетради да ручки, — пояснила я. — Еще много останется, когда долг верну. Да и не так скоро похолодает, чтобы торопиться.
— Недели через две точно, — сказала она, не торопясь забирать свои эврики. — Фьорда Кихано, я вас с занятий сегодня отпускаю, чтобы вы купили все необходимое. Деньги вернете потом, если останутся.
— Конечно, останутся, — убежденно сказала я. — Разве можно столько потратить в один день?
— Еще как можно! — засмеялась она. — Хорошо, Дульче, я возьму деньги. Но если тебе вдруг не хватит — не стесняйся, попроси у меня.
Я заверила, что так и сделаю, но про себя подумала: всего месяц прошел, как я купила туфли, а теперь еще и плащ с ботинками брать? Получается, у меня сразу три обновки, а это неправильно, ведь Мариту и бабушку тоже нужно порадовать! Они не живут в таких прекрасных условиях, не едят столько разных вкусностей, о них не заботится столько замечательных фьордов и фьордин.
Еще раньше я решила, что непременно отправлю сестре такие туфли, как сейчас на мне, а вот без ботинок прекрасно обойдусь. Не так уж и холодно будет через две недели, чтобы я замерзла по дороге в госпиталь.
— Дульче, я тебя провожу, — заявил фьорд Кастельянос. — А то по привычке забредешь в столовую, да там и просидишь до обеда.
— Я такого не сделаю! — возмутилась я. — Фьордина Каррисо отпустила меня за покупками, зачем мне идти в столовую?
— Ну мало ли, — невозмутимо ответил целитель и все же пошел меня провожать. — Может, поплакаться Лусии на одиночество? Тебе не грустно, что ты совсем одна?
— Есть немного, — честно призналась я. — Но у меня времени грустить особо и не бывает — стараюсь учить побольше, если есть возможность.
— Да-а-а, — протянул он. — А мне что делать? Я уже выучил все, что только можно, а все равно одному тоскливо.
Я удивленно на него посмотрела. До сих пор фьорд не жаловался на тоску, да и занят был так, что времени не оставалось ни на что, кроме целительства.
— Где бы найти близкую, понимающую меня душу? — продолжал он вопрошать.
— К вам вчера фьордина из соседнего отделения заходила, — вспомнила я. — Симпатичная такая. Она тоже целитель и непременно должна вас понять. Кто лучше поймет целителя, как не другой целитель?
Почему-то мои слова его не порадовали. Рамон нахмурился и укоризненно на меня посмотрел. Возможно, у него с этой фьординой, которая, как мне рассказали, овдовела пять лет назад, имелись непримиримые разногласия в вопросах исцеления? Тогда — да, не поймет она его.