– Зачем вы это делаете?! – воскликнула Джозефина. – Вы считаете, я еще не достаточно напугана?
– Мы сможем уберечь вас, – пообещал Фрост. – Ваши замки уже заменили, а для выхода из дома мы обеспечим вам сопровождение. Куда бы вы ни направились, кто-нибудь обязательно пойдет с вами.
– Я не знаю. – Джозефина обхватила себя руками, но даже так не смогла унять дрожь. – Я не знаю, что делать.
– Нам ясно, кто убийца, – настаивала Джейн. – Нам известно, как он действует, так что преимущество на нашей стороне.
Джозефина молча размышляла, как поступить. Бежать или сражаться? Здесь не могло быть промежуточных вариантов или полумер.
– Возвращайтесь в Бостон, – снова надавила Джейн. – Помогите нам покончить с этим.
– Окажись вы на моем месте, вы бы и вправду так поступили? – тихо спросила Джозефина, подняв глаза.
Джейн ответила ей прямым взглядом:
– Именно так я бы и поступила.
22
Дверь ее квартиры украшал ряд блестящих новеньких замков.
Джозефина навесила цепь, закрыла врезной замок и задвинула засов. Затем – просто на всякий случай – загнала под дверную ручку стул: преградить путь он вряд ли сможет, зато сигналы предупреждения подаст наверняка.
С загипсованной ногой и на костылях Джозефина неуклюже добралась до окна и посмотрела вниз, на улицу. Там она увидела детектива Фроста – выйдя из ее дома, он забрался в машину. Раньше он наверняка посмотрел бы наверх, улыбнулся бы и дружески помахал рукой, но сейчас он этого не сделает. Теперь он обращается с ней по-деловому, так же холодно и невозмутимо, как его коллега Риццоли. «Вот что бывает, когда врешь, – подумала Джозефина. – Я поступила нечестно, и теперь он не доверяет мне. А ведь прав, что не доверяет».
«Я так и не открыла им самую большую тайну», – вспомнила она.
Когда они прибыли в Бостон, Фрост проверил ее квартиру, однако теперь ей захотелось самостоятельно осмотреть спальню, ванную, а затем и кухню. Пусть этот дом – скромное и маленькое королевство, но зато оно полностью принадлежит ей. Все здесь осталось по-прежнему, как было неделю назад, в день ее отъезда; все было знакомо, а потому успокаивало. Все снова казалось нормальным.
Но в тот же вечер, стоя у плиты, перемешивая лук и помидоры в кастрюле с томящимся чили, Джозефина внезапно вспомнила о Джемме, которая больше никогда не сможет насладиться едой, почувствовать аромат специй или вина и ощутить жар, исходящий от плиты.
Когда Джозефина наконец села и принялась ужинать, она с трудом проглотила несколько ложек, после чего аппетит исчез окончательно. Она просто сидела и смотрела на стену, на единственное украшение, которая сама туда и повесила, – календарь. Он свидетельствовал о том, с какой неуверенностью она обживалась в Бостоне. Джозефина так и не успела как следует украсить свою квартиру. «Зато теперь я сделаю это, – решила она. – Детектив Риццоли права: пора стать хозяйкой положения и наконец-то сделать этот город по-настоящему своим. Я перестану бегать. Я должна сделать это ради Джеммы, которая пожертвовала для меня всем, и умерла, чтобы я продолжала жить. Так что теперь я буду жить. Я обустрою дом, заведу друзей, возможно, даже в кого-нибудь влюблюсь. И начну это делать прямо сейчас».