Кристиан вздрогнул, но не поднял головы.
— Что? — проворчал он.
— Тебя ранили? — спросил Альфонсо.
Кристиан пожал плечами и ничего не ответил.
— Отвечай! — настаивал Альфонсо.
— Ничего у меня нет, — выдавил он наконец.
— А кровь?
Тот снова пожал плечами.
— Это изо рта, — проговорил он.
Больше нигде ничего?
— Нет.
Эчевериа в нерешительности помолчал.
— Посмотри на меня, — сказал он как можно мягче.
Кристиан отрицательно покачал головой:
— Оставь меня в покое!
Эчевериа протянул руку и тронул его лоб. Кристиан быстрым, резким движением привстал на стуле и яростно крикнул:
— Оставь меня, слышишь!
И снова медленно опустился на стул. А Альфонсо не мог двинуться с места: его испугало лицо Кристиана. Я тем временем поднялся и, стараясь не шуметь, вышел в патио умыться. Через несколько секунд ко мне подошел Альфонсо. Я вопросительно на него взглянул.
— У Кристиана такое лицо, словно по нему прогулялось стадо быков, — ответил он на мой взгляд. — Надо что-то делать, а что — ума не приложу. Он не дает к себе притронуться, но и оставлять его так нельзя.
Эчевериа стал умываться, и вдруг его осенило:
— Позовем сеньору Эсперансу. (Так звали нашу соседку, жену мастера Хасинто.)
И вот, перед тем как нам уйти в бухту Эль-Мембрильо, Эчевериа пошел к ней. Она внимательно его слушала, стоя у порога своей комнаты.
— Не беспокойтесь, сосед, — сказала она. — Я сделаю это с большим удовольствием. Идите спокойно и принесите ему поесть.
Она, как всегда, была опрятно и даже красиво одета, гладко причесана, а ее свежевымытое смуглое лицо приветливо улыбалось. Юбку ее до половины прикрывал белый передник. Не женщина — звездочка!
— Пойду, пока дети не проснулись, — сказала она, когда мы попрощались и собрались уходить.
Мы остановились и подождали. Сеньора Эсперанса постучалась в дверь, но ответа не последовало. Тогда она открыла дверь, и мы услышали:
— Добрый день, сосед!
Странно, дико было слышать ее нежный, мягкий голос в нашей комнате. Опять молчание. Тогда женщина вошла в комнату и уже настойчивее проговорила:
— Послушайте, сосед, не надо ли вам чем помочь?
Голос ее стал трогательно-нежным. В ответ послышалось какое-то рычание и сразу за ним — жалобный, взахлеб, стон: Кристиан плакал. Словно перекликаясь с ним, в соседней комнате заплакал ребенок сеньоры Эсперансы. Тогда мы пошли.
— Ясно, никто в жизни так с ним не разговаривал, — коротко сказал Альфонсо.
Мы работали усерднее обычного, а в полдень, когда продали металл дону Пепе, Философ сказал мне:
— Пойду отнесу Кристиану чего-нибудь поесть. Хочешь — подожди, а не хочешь — сам обедай. Держи!