Единственное, что он мог сейчас сделать, это протянуть руку и взять свои пилюли, желатиновые капсулы с лекарством. Впредь он будет принимать не больше двух болеутоляющих, которых тут больше чем достаточно, а также рискнет пропустить антибиотики, и, хотя Аврора велела ему их принимать, он эту гадость глотать не будет. Для очистки совести Людовик заглянул в инструкцию по применению всей этой дряни, он чувствовал себя таким разбитым, ему было так тошно, что захотелось узнать, чем же он отравляет себе кровь, и тут, на этих маленьких, противно сложенных листочках увидел множество противопоказаний, напечатанных совсем мелко, а кое-где и очень даже крупно, ужасающие предостережения, помеченные красными треугольничками, которые говорят о всевозможных рисках, о расстройствах, галлюцинациях, о возникновении зависимости и даже о смертельном исходе в случае передозировки. На самом деле у него на ночной тумбочке скопился настоящий арсенал смертоносных веществ, целая батарея ядов, чего стоили одни только эти пилюли – достаточно растворить этот запас в большом стакане воды, и со всем было бы покончено.
Когда после полудня пришла Аврора, он попросил ее закрыть шторы. Ему больше не хотелось видеть их квартиру напротив, из того, что было снаружи, он не хотел видеть ничего, особенно у них, он хотел всего лишь забиться в нору, исчезнуть перед включенным телевизором. Из кухни она предложила ему заварить чаю, он согласился. Уже два дня она занималась им как никто. Когда она помогла ему сесть на постели, он чувствовал себя еще более отупевшим, чем утром. Самым волнующим было видеть ее хождения туда-сюда вокруг него, это была совершенно нереальная ситуация: видеть кого-то живого вокруг себя, всего лишь существующего. Она приготовила ему два блюда, одно для полдника, другое на вечер, чтобы у него было что-нибудь под рукой. Но от того, что она сделала вчера, он до сих пор не мог опомниться. На самом деле он не знал, кто такая эта женщина, однако был уверен хотя бы в одном на ее счет: никто другой, кроме нее, никогда не давал ему такого доказательства любви. Того, что сделала она, никто не смог бы сделать – впрочем, он сразу же отказался и по-прежнему этого не принимал. Накануне вечером он ей сказал, чтобы она не бросала свое дело, пускай он сам, быть может, все потеряет в этой истории, но хочет, чтобы она разделалась с Фабианом. Нельзя допустить, чтобы этот подонок вышел сухим из воды, она непременно должна ему помешать, завалить его. Накачанный дозами кодеина, он снова и снова уговаривал ее напустить на него своих адвокатов, пусть набросятся на него всей стаей, пусть повалят на землю этого шакала и пусть потом сожрут с потрохами, как все те звери, которыми он любовался два дня на просторах саванны, она должна спустить на него свою свору, чтобы та ободрала его как липку. Но нет, она не захотела.