Я глубже вдохнула и почувствовала себя улиткой, которой спрятаться бы, а негде. Радовало одно: меня поставили на ноги.
Эд постучал. Никто не ответил. Несколько раз позвонил, снова постучал и снова позвонил. Тишина. Наконец распахнулись двери, и к нам поспешила взволнованная радостная Фортуна.
— Ах, Эонард! — Она попыталась повиснуть на шее брата, да не удалось. — Что-то не так, милый?
— Ты спрашиваешь после того, как прокляла девушку под моей печатью?!
И как платье Фортуны не воспламенилось под этим взглядом?
— Ой, ты об Александрине? — Фортуна сделала вид, что только меня заметила. — Так она сама виновата. Обидела меня, оскорбила.
— Тем, что отказалась шпионить?
Эд теснил сестру вглубь дома.
— Шпионить? Фи, как некрасиво. Нет, милый. Ни о каком шпионаже и речи не идет. Я всего лишь подошла узнать, как у тебя дела. А она нагрубила. Я так расчувствовалась, что…
Фортуна достала из кармашка салфетку и промокнула глаза. Готовилась. Знала, что Эд приедет.
Захотелось вцепиться в холеное личико. Останавливало только присутствие Эда — стыдно при нем устраивать драку.
— Послушай, милая сестрица, — его лицо неуловимо изменилось, стало более хищным, и на мгновение показалось, что проступила та татуировка из моего сна, — у тебя десять минут, чтобы уничтожить проклятие. Либо выполняешь мою просьбу, либо…
— Что? — Фортуна глянула на него с плохо скрываемым вызовом и самодовольством.
— Вспомнишь, что такое мой гнев.
— А-ха-ха! — ответила она, сжимая кулачки. — Какие мы страшные! Только не забывай, милый, что я не слабее тебя. И еще неизвестно, кто из нас победит.
— Прошу по-хорошему.
— А я по-хорошему отвечаю: нет. Эта девка была непочтительна. Пусть расплачивается. А ты слишком очеловечился, раз принесся сюда и защищаешь ее с пеной у рта. Раньше бы и пальцем не пошевелил.
Может, все-таки врезать? Я все равно уже проклята, терять нечего.
Эд ухмыльнулся — недобро и жутко. Лицо стало потусторонним, неживым. Поднял руку, зашевелил пальцами, напомнив паука, плетущего паутину.
— Даю последний шанс-с-с, — растянул последнюю букву. — Или ты освобождаешь Александрину и забываешь о ее существовании, или… м-м-м… Я сотру тебя в порошок. Отправлю обратно к папочке.
— Хорошо! — взвизгнула Фортуна. — Сниму проклятие с твоей девки. Вот только это не изменит того, что она нам не ровня. Помни об этом, Эонард. И не вздумай к ней привязаться, даже как к питомцу. Людишки такие хрупкие. Будь ты хоть трижды властелином времени, если она умрет, ее не вернуть.
Эд улыбался одними уголками рта.
— И оттуда достану. Поторопись.