А затем Кирилл Игнатов исчез. Не появлялся в университете, продал родительскую квартиру. Почему у Кира возникли проблемы с деньгами? Скорее всего, еще не вступил в наследство. А квартиру тогда как продал? Хотя я не юрист. Там, наверное, свои тонкости. Но Кир исчез, и «Септиму» возглавил партнер отца, некто Ярослав Дубровин. Кира искала полиция. Не нашла. Зато Эонард нашел. И предложил возможность отомстить.
Мне стало не по себе. Я заглянула на кухню. Кир, напевая под нос, мыл посуду. Оставалось позавидовать силе духа. Он все-таки решил жить, хотя почти сдался. Тот парень, который уже несколько дней сопровождает меня повсюду, никак не походил на того, с кем я встретилась в компании Эда.
Кир оторвался от своего занятия.
— Что-то хотела?
— Нет.
Я отвернулась и сбежала с кухни.
И все-таки это страшно. Можно понять, почему Кир связался с Эдом. А вот как ему хватает сил улыбаться — нет.
Глянула на часы. Опаздываю! Эд, скорее всего, уже ждет. Быстро расчесалась, подкрасила губы и вылетела на лестничную площадку, как раз чтобы столкнуться нос к носу со своим возлюбленным. Понадеялась, что не выгляжу запыхавшейся и глупой.
— Привет!
— Добрый вечер, Александрина, — ответило мое наваждение. — Идем?
— Да.
Я взяла Эда под руку. Он не сопротивлялся. Словно так и надо.
Мы спустились по лестнице и вышли во двор. Хорошо, зимой нет вездесущих бабулек на скамейках. А то меня бы записали в ряды пропащих девиц с жуткой репутацией. Улыбнулась собственным мыслям. Как всегда в присутствии Эда, настроение стремительно улучшалось. Сон показался большой глупостью. Мало ли, что привидится? Учитывая, что все мои дни заняты мыслями об Эде, неудивительно, что он мне снится.
— Куда идем? — спросил Эонард.
— Куда угодно. Может, до ближайшего сквера? Там сейчас тихо и безлюдно.
Губы Эда дрогнули в легкой улыбке:
— Если бы ты не была со мной, я бы сказал, что ты ищешь неприятности на свою голову.
Как же хорошо просто идти рядом и не думать ни о чем!
— Неприятности меня любят! Ой, снег пошел!
Первые белые крупицы закружились в воздухе. Подружки всегда считали меня ненормальной из-за того, что обожаю зиму. Особенно когда все кругом белое и пушистое.
— Все-таки середина декабря, — философски заметил Эд. — Будь сейчас июль, тогда бы я удивился.
— Бука!
Я осмелела настолько, что чмокнула его в щеку. И, к моей радости, Эд не отстранился. Наоборот, притянул меня к себе и поцеловал, губы были холодными, как этот снег. И в то же время — обжигающими. Я пила — и не могла напиться. Из головы исчезли все мысли, словно во вселенной остались я — и этот непонятный, пугающий, но бесконечно любимый парень.