На платформе было много суетящихся снующих во все стороны людей… Носильщики таскали чемоданы или продвигали вперед вагонетки, нагруженные горами багажа, прокладывая себе дорогу криками на французском языке.
Всюду стояли огромные краснощекие жандармы в синих коротких мундирах с красными нагрудниками и аксельбантами, в высоких кепи, с белыми султанами и медными крестами Швейцарской республики.
Вера, не выходя из вагона, разыскивала глазами в этой движущейся массе людей знакомое родное лицо мужа и вместе с ним Ирину. Инночка также искала своего папочку в серой арестантской куртке, в серой фуражке без козырька, каким она знала его по портретам, получаемым из Нерчинска.
— Вот он… Смотри, вот твой папа, — радостно вскрикнула Вера, указывая ей на какого-то бледного, худощавого господина, с черной бородкой, в обыкновенном костюме и шляпе, совсем не похожего на того страшного человека с цепями на ногах, какого Инночка привыкла видеть на фотографии.
Приветственно махая им рукой, он также, спешил к вагону.
— Разве это папочка? — удивлялась Инна, держась за руку матери, выводившей ее из вагона.
— Верочка!.. Инночка!..
— Петр… Петя… Как я рада, наконец, увидеть тебя!.. Как я счастлива!.. Я Инночка… видишь какая она большая?
Петр целовал то жену, то дочь, крепко обнимая их.
Он был бледен, морщины бороздили его лоб и звездились вокруг умных серьезных глаз. Вера сразу отметила, что из этих глаз и здесь, на свободе, не исчезла застывшая в них тоска.
— Какой ты худой и бледный, Петя. Замучили они тебя. Звери!..
— Да, звери. Плеханова нашла у меня туберкулез.
— Туберкулез? — испугалась Вера, всегда боявшаяся этого слова. Сердце ее сжалось, и стало больно дышать, как будто ужасная болезнь была в ее собственной груди.
— Ничего, теперь поправлюсь. Здесь хорошо. Только вот эти смущают меня! — бросил он косой взгляд на расхаживавшего жандарма с револьвером в кобуре и тесаком.
— А где же Ирина? неестественным голосом спросила Верочка, несколько смущаясь и стараясь подавить в себе возникающую ревность.
— Она немного нездорова. Она ждет нас дома, — ответил Петр. На его бледно-желтом лице вспыхнули два красных пятна.
— А вот и наш трамвай подходит… идем скорее! — заметил он приближавшийся вагон и зашагал быстрее, ведя за ручку Инночку, задававшую ему разные вопросы то о «страшных жандармах с хвостами на шапках», то о том, почему здесь никто не говорит по-русски, так что нельзя ничего понять.
— О здесь, деточка, даже такие маленькие, как ты, и то говорят по-французски, — пошутил он, улыбаясь милой мягкой улыбкой.