Усевшись на стул, я начала вспоминать расположение всех помещений, пытаясь понять, где могли упрятать моего босса. В том, что он был здесь, я почему-то не сомневалась, ибо и на самом деле интуитивно ощущала его присутствие. А может, мне кто-то подсказывал это извне? Впрочем, мне было без разницы, кто и что, главное, что уверенность в этом не покидала меня ни на минуту. Подземная территория фирмы представляла из себя сеть узких проходов, перпендикулярно отходящих в обе стороны от центрального коридора. Эти проходы с несметным количеством дверей причудливо изгибались, словно в лабиринте, и каждый заканчивался тупиком. В одном из таких, самых дальних от входа тупиков я сейчас и находилась. Мне было уже известно, где находятся лаборатории, крематорий, личные комнаты сотрудников и кабинет Крутицкого. Все другие коридоры осматривали омоновцы, но, как они докладывали нам по рации, там не было ничего архиважного, только какие-то склады, хозблоки и все те же комнаты для сотрудников. Заблудиться здесь было практически невозможно: все дороги вели к главному коридору, а тот, в свою очередь, к выходу из бункера. Успокоив себя таким образом, я решила подсчитать охранников. У каждой двери в лабораторию, которых только я одна насчитала семь, в креслах сидели по два мордоворота в белых рубашках. Это уже четырнадцать. Два бугая оберегали кабинет Крутицкого, двое стояли у выхода и еще один зачем-то сидел у двери, ведущей в помещение с животными. Уже девятнадцать. Это только те, которых видела я. Скольких еще видели остальные омоновцы, проводившие обыск в других концах подземелья, мне было неведомо. У каждого охранника поверх белой рубашки под мышкой висела наплечная кобура, из которой выглядывала рукоятка пистолета. В любом случае вести открытую войну против этой армии не было никакого смысла, значит, нужно было вести войну тайную. Как я заметила раньше, в коридорах отсутствовали видеокамеры наблюдения, что значительно облегчало мне передвижение по лабиринтам. Трудность заключалась лишь в том, что я пока не знала, куда идти. Перспектива тупо бродить по переходам, тычась наугад в каждую дверь, меня не прельщала. Поэтому я сидела и пыталась понять, куда эти мерзавцы могли упрятать нашего Драгоценного Родиона. Небось лежит сейчас, связанный по рукам и ногам, с кляпом во рту, на сыром и холодном бетонном полу и проклинает все на свете, включая собственную неосмотрительность и доверчивость. Лихо его перехитрили, нечего сказать. Нашли, называется, слабое место. Найти бы еще эту секретаршу-артистку да повыдирать ей патлы, чтобы неповадно было в другой раз играть такие неблаговидные роли…