— Да-да, мы сейчас быстро… Эй, вы двое, возьмите носилки и погрузите раненого! Только аккуратнее, чтобы рана не открылась. А эта девка откуда?
— Из той же заварушки, — Бегемоту, похоже, совсем не хотелось разговаривать.
— А почему на ней крови нет? — не унимался тот.
— Ей в живот две пули всадили, — терпеливо пояснил бандит, — вот и не видно.
— Что-то лицо у нее больно знакомое, — задумчиво проговорил Пронин.
— Ну чего уставились, бездельники?! — заорал вдруг Бегемот. — Трупов не видели, что ли? Разбегайтесь по домам, нечего тут мух глотать!
— Да-да, граждане, расходитесь, расходитесь! Тут нет ничего интересного! — поддержал его Пронин.
Люди недовольно зашумели, но, судя по шагам, стали расходиться. А патрульный снова вернулся к моему лицу.
— Черт, где ж я ее видел? Такое ощущение, что совсем недавно… Фу ты, дьявол, как отрезало!
У меня опять все внутри похолодело. Если этот глупец опознает во мне ту самую девушку, которую он арестовывал сегодня утром и за которой теперь бегает половина столичной милиции, то сразу поймет, что здесь дело нечисто. И тогда ему конец — эти двое его обязательно прикончат. Нужно было срочно что-то делать, чтобы спасать его никчемную жизнь. Но что я могла?
— Слушай, мы сюда твоего напарника спасать приехали или дознание устраивать? — тихо процедил Бегемот, сидя на лавочке у противоположной стены, и в его голосе послышались недобрые нотки, от которых по моей спине поползли предательские мурашки. — Нас, между прочим, тоже ждут, так что поторапливайся.
— Ты прав, ты прав, — пробормотал тот. — Его уже несут… Поаккуратнее, поаккуратнее только! — крикнул он кому-то. — И не вперед ногами! Разверните! — И повернулся к салону: — Нет, ну надо же, прямо наваждение какое-то! — снова завелся он. — Вот стоит перед глазами, а что стоит — не могу вспомнить!
— А может, она артистка, — попытался вывернуться Бегемот.
— Не, не артистка, — уверенно ответил сержант. — Артисток я всех помню. Погоди, еще минута — и вспомню.
Ох, довспоминаешься ты на свою голову, с сожалением подумала я и начала медленно, так чтобы не было заметно, менять выражение своего лица. Чуть приоткрыв и раздвинув губы, выдвинув вперед нижнюю челюсть и слегка сдвинув брови, я попыталась придать ему чужой облик — ничего другого в тот момент придумать не могла. Разве что встать и сказать излишне любопытному милиционеру, мол, закрой рот, бери своего раненого друга и дуй отсюда со всех ног, пока еще жив!
— Ой, глянь, у нее выражение лица поменялось! — изумился Пронин. — Ты видишь, видишь?!
— Где? — тупо спросил Бегемот. — Ничего не вижу.