— Все это немного преувеличено, — раздраженно произнес я.
— Ты-то откуда знаешь?
— Со мной о нем говорили люди, знавшие его… В работе он был настоящим маньяком, но никого никогда не тиранил.
— Ты не ответил на мой вопрос. Смерть режиссера каким-то образом связана со всем этим допросом?
— Перестань, Нина, никакой это не допрос!
— Хм… Ты говоришь себе, что я с минуты на минуту помру и у тебя не останется больше никого, чтобы поговорить о своей матери?
— Где ты выискиваешь все эти ужасы?
— Никакие это не ужасы. Все абсолютно нормально. Мне следовало бы почаще говорить с тобой о ней.
— Тебе не в чем себя упрекать.
Разговор принимал оборот, который мне не нравился.
— Я попыталась воспитать тебя как можно лучше, чтобы ты избежал страданий.
— Ты хорошо знаешь, что тебе это удалось. Не беспокойся об этом.
На минуту я замолчал, чтобы не торопить ее. Издалека до нас доносился шум транспорта на бульваре Уилшир.
— Ты знаешь человека по имени Сэмюэл Кроуфорд?
— Что-то такое мне это говорит.
— Он работал на Харриса, был его правой рукой. Это с его подачи пригласили Элизабет. Они встретились в 1957 году…
Я увидел, что она старается собраться с мыслями.
— О, Лиззи говорила мне о стольких! Так что, когда речь заходила обо всех этих людях из Голливуда, я только притворялась, будто ее слушаю.
— А некий Сэм Хэтэуэй? Когда велось расследование, он был полицейским инспектором в Лос-Анджелесе.
— Никогда не слышала этого имени.
Я был разочарован, но тут же вспомнил свою беседу с Кроуфордом.
— А может быть, женщину, которую звали Лора? В фильмах Харриса она была гримершей.
Бабушкин взгляд оживился.
— Да, о ней я хорошо помню. Лора… Думаю, Лора Грей. Лиззи относилась к ней с большой симпатией, она много раз мне о ней говорила. Впрочем, эта девушка была единственной, с кем она ладила на тех проклятых съемках.
Меня не удивило, что бабушка смогла вспомнить ее фамилию. Нина могла начисто забыть все, что делала на прошлой неделе, и с абсолютной точностью помнить эпизоды из своего детства.
— А потом ты не получала от нее каких-нибудь новостей?
— Нет… хотя получала. Однажды через несколько месяцев после исчезновения Лиззи она позвонила мне, чтобы сказать, как она опечалена тем, что произошло. Мы говорили не очень долго, но я нашла, что это очень мило с ее стороны.
Я сознавал, что у меня очень мало информации, чтобы расспрашивать бабушку. Два или три месяца… не больше. Чего я надеялся этим добиться?
— Тебя держали в курсе расследования?
— О расследовании я узнавала куда больше из прессы, чем от полиции! Каждый день, или почти каждый, я звонила или отправлялась в комиссариат, чтобы узнать, нет ли чего нового. Каждый раз мне говорили: «Не беспокойтесь, расследование ведут наши лучшие инспекторы, мы делаем все, что только можем…» Результат известен…