— Полагаю, сейчас его уже нет в живых?
— Умер от цирроза печени в 72 года. Даже после того несчастного случая он продолжал пить как сапожник.
— Вы потом говорили с ним об этом деле?
— Нет. Я заходил навестить его, но избегал говорить о работе. Время от времени мы рассказывали друг другу всякие истории… ничего серьезного.
— Если не считать мужчины из «Голубой звезды», был ли еще кто-нибудь подозрительный?
Хэтэуэй затянулся и немного помолчал, прежде чем ответить.
— Один человек. Молодой парнишка, которого звали Эдди… про фамилию не спрашивайте. На съемках того фильма он был реквизитором. Помню, что нас в отделении его долго допрашивали.
— Почему именно он, а не кто-то другой?
— У Эдди была склонность крутиться вокруг вашей матери и вести себя с ней слишком… настойчиво. На этом особенно заостряли внимание некоторые из тех, кого допрашивали. В конце концов его оставили в покое; думаю, у него оказалось железобетонное алиби. Парень как парень, из тех, что и мухи не обидит.
— Как Норман Бейтс[45] в «Психозе»?
— Что?
— Ничего, проехали.
Меня удивило, что ни Харрис, ни Кроуфорд не сочли нужным рассказать мне об этом Эдди. Его имя не появляется и на страницах «Преступлений и скандалов Голливуда». Может быть, эту зацепку стоит запомнить на будущее. В конце концов, даже у железобетонных алиби могут быть слабые места.
— Департамент полиции так и не закрыл дело?
— Не думаю. Во всяком случае, дела такого рода остаются открытыми, это официальная позиция. Не стройте себе иллюзий: с начала 60-х, судя по всему, остался один-единственный полицейский, участвовавший в расследовании.
Хэтэуэй убрал пачку сигарет в ящик и посмотрел на часы.
— Ну и ну, я из-за вас действительно опаздываю! Извините, но мне нужно идти. Надеюсь, что смог вам помочь. Кстати, если у вас возникнет желание поговорить, вы всегда можете позвонить мне.
Детектив встал, но я не двинулся с места. Сведения, которые он мне только что предоставил, толпились у меня в голове. Незнакомец из «Голубой звезды»… Почему федералы так старались, чтобы его перестали искать? В конце нашего разговора я был уже почти уверен, что это мой отец. И, что самое ужасное, убийца моей матери. Нельзя было все это так взять и оставить; я не мог поверить, что Харрис предоставил мне координаты детектива лишь ради этого небольшого разговора. Кроуфорд мне еще раньше сказал: режиссер очень торопился встретиться со мной. Он даже выдвинул предположение, что его друг незадолго до смерти обнаружил что-то касающееся исчезновения Элизабет. Хэтэуэй был всего лишь этапом, или скорее отправной точкой расследования, которое могло позволить мне понять, что произошло более сорока лет назад.