— Значит, вы живете один?
— Да, сэр.
— Хорошо. Идите домой, но помните, что до завтра, пока вы снова сюда не придете, вам нельзя ни с кем даже словечком перемолвиться обо всем, что здесь случилось. А теперь ступайте и поспите немного. Сегодня ночью полиция будет охранять этот театр вместо вас, — Паркер улыбнулся. — Однако помните, вы обязаны молчать.
— Да, сэр.
— И не торопитесь предупреждать Галлинса о том, что полиция кое- что знает о его склонности ко сну на работе, потому что через минуту за ним поедет машина и все равно обгонит вас.
Старик застыл как вкопанный, а потом по его сморщенному лицу пробежала тень улыбки:
— Но мистер Дэвидсон не узнает, верно?
— Я уже сказал вам об этом.
— Ну, тогда я спокойно могу идти спать и никому не скажу ни слова. Спокойной ночи, джентльмены!
— Спокойной ночи, Сомс!
Портье вышел. В окне появилось лицо дежурного сержанта. Паркер кивнул ему головой. Раздался стук в дверь.
— Это я, шеф! — сказал сержант Джонс. — Весь театр обыскан, как стог сена, но иголка нигде не найдена. Все двери и окна в порядке. У них тут даже есть охранная сигнализация, но она не срабатывала. Убийца мог выйти только через эту дверь.
— Хорошо. Пусть кто-нибудь немедленно поедет за дневным портье Вильямом Галлинсом… Адрес у вас есть?
— Да, у нас уже есть адреса всего технического персонала и всех актеров. Сейчас за ним поедет машина.
— Когда его привезут, пусть он подождет меня здесь, в дежурке.
— Хорошо, шеф.
Паркер обратился к Алексу:
— А теперь я тебя познакомлю с директором, мистером Джоном Дэвидсоном, абсолютным властелином в этом театре и моим постоянным поставщиком мест в первых рядах. Пойдем!
Они вышли из дежурки и двинулись по коридору, минуя гримерную Винси. Из-за неплотно прикрытой двери звучали голоса работающих там людей. Услышав шаги, медэксперт высунулся из двери и сказал Паркеру:
— Я хотел бы забрать его к себе и сделать детальное вскрытие, хотя все и так, кажется, ясно.
— Хорошо. Забирайте. Самоубийство исключено, не так ли?
— Совершенно исключено. Никто не в состоянии нанести себе такой удар, лежа навзничь. Он был убит одним ударом. Смерть наступила мгновенно.
— А когда, приблизительно, он погиб?
— На глаз, между девятью и десятью, но скорее, ближе к девяти, чем к десяти.
— В девять пятьдесят я лично видел его на сцене… — вежливо сказал инспектор. — Его также видел стоящий рядом со мной мистер Алекс, не говоря уже о восьмистах других лиц, которых мы можем привлечь в свидетели.
— Серьезно? — врач удивленно поднял брови. — В таком случае, он действительно умер позже. Но не позже десяти, причем даже это время не кажется мне правдоподобным. В мышцах головы уже началось посмертное окоченение, а ведь, — он глянул на часы, — сейчас только ноль сорок пять.