— Убийство? — прошептал он. — То есть, как?.. Значит, театр не обокрали? Не обокрали?
— Нет! — решительно ответил Паркер и сел напротив него. — В то время, когда вы уснули на дежурстве, театр не обокрали. Когда за вами приехали ночью полицейские и не хотели ни о чем разговаривать, а лишь велели собираться и немедленно ехать с ними в театр, вы были убеждены, что именно так и случилось и что теперь вас привлекут к ответственности за невыполнение служебных обязанностей или заподозрят в сговоре с преступниками. Но дело совсем не в том, Галлинс! Между десятью и десятью с половиной вечера в своей гримерной был убит актер Стивен Винси, и мы хотим услышать ваши самые подробные показания насчет того, что вы делали и что видели в этот вечер.
— Мистер Винси убит?! — едва вымолвил Галлинс. — Мистер Винси! А я был здесь, за стеной… Господи, да как же это?.. Постойте, вы сказали: между десятью и десятью с половиной?
— Да. Так я сказал.
— Значит, это она!
— Что за «она»? — быстро спросил инспектор, резко наклонившись вперед.
— Это… Это та дама, что пришла в четверть одиннадцатого, пробыла там несколько минут и сразу вышла.
— Ага, значит, в это время здесь была какая-то дама?
— Да, сэр. Мистер Винси предупредил, что она придет, и я ее впустил. Это была далеко не первая женщина, которую я так впускал… Но она была старше других… Ну, всех прежних…
— И сколько же ей могло быть лет?
— Ну, может, сорок… А может, даже больше. С этими богатыми дамами никогда не известно, сэр… Они так ухожены, что иногда выглядят моложе…
— Это верно. А как она была одета?
— На ней был тонкий черный плащ и маленькая шляпка, такая модная, полукруглая, серого цвета… И, кажется, туфли на очень высоких каблуках… Но сама она была невысокая…
— Вы узнали бы ее, если б увидели?
— Пожалуй… Пожалуй, да, сэр.
— Хорошо. А вас ничего в ней не удивило? В ее одежде или, скажем, в поведении?
— Она казалась как бы смущенной… Но я не обратил на это особого внимания, потому что она ведь не была работником театра, а люди посторонние часто ведут себя робко за кулисами, сэр.
— Да. И ничего больше вы о ней сказать не можете?
— Пожалуй, нет, сэр… Ага! Вот еще, хотя это, наверно, не имеет значения… Эти дамы обычно носят к вечерним платьям такие красивые сумочки, золотистые или серебристые, но всегда маленькие. Моя жена когда-то обратила на это внимание, когда сидела здесь, у меня, она сказала, что, мол, это должна быть очень хорошая жизнь, когда в сумочке не надо носить ничего, кроме пудры, помады и платочка…
— Ваша жена совершенно права, это действительно очень удобная жизнь. Однако, что с этой дамой?