— Со мной? — испугался Алешка.
— Сдурел? Нет, он окончательно сдурел…Вы посмотрите! Ты-то, брат, на хрена ему сдался? Ты, конечно, не мужчина, а одно счастье, у тебя большое будущее, я согласен! Будущее. Но не настоящее? С Бурбулисом, разумеется! Можно и с Ельциным, конечно, Дима не откажется, чем выше, тем лучше, он и так уже в небесах, только жизнь в Канаде для него — как несостоявшееся самоубийство…
У Якубовского на каждый чих, чтоб ты понимал, есть свой квиточек. Цифры, расписки… Все подшито, все в папках. Аккуратно разложено. И копии есть. В другом сейфе.
Генералы, конечно, опытные люди, а все, между прочим, доверяли бумаге.
Караулов сдвинул ноги и сел на диване поближе к Алешке.
— Если Геннадий Эдуардович пожелает, я ему хоть сейчас личную гарантию настрочу. Так, мол, и так, бухгалтерия у Якубовского в полном ажуре сохранилась… знаю, что говорю…
Алешка протянул свой стакан.
— Налей. Офигеть можно, Караулов! У тебя дом, где можно офигеть. Ты это… все знаешь и не боишься… по улицам ходить…
Караулов взял пиво, последнюю банку.
— Каждый человек — прирожденный правитель земли, — важно сказал он. — Это не я, это Честертон так думал… Хорошая мысль.
— Слушай, мы в России живем, — возразил Алешка. — В России плохо может быть бесконечно.
— Каждый, брат, каждый, — уверенно сказал Караулов. — Каждый человек — прирожденный правитель земли… И ты, и я. Обидно, парень, если это не так…
«Чого ж не взяти, як дают? — Это шо ж… плохо, да?., любити Украину? Кого ж любити, якшо не Днипро, сады и нэньку ридну?.. Ельцина, что ли?»
Леонид Макарович все время переходил с украинского на русский. Ему каждый день приходилось говорить на двух языках, то на русском, то на родном, вот язык и смешался, так ведь все нынче смешалось — свобода, а в Россию, пятки задрав, бегут не только русские или евреи, но и украинцы — даже из Одессы.
Бегут те, кто хорошо знает свой собственный народ. Кто чувствует: рухнут не только зарплаты, сейчас рухнет вся украинская экономика, ибо заводы, раз приватизация, будут поделены так, как учил в «Малиновке» Попандопуло: «Это — тебе, это — все тебе, это — тоже тебе…»
В одну харю, короче. Хохол никогда не заплатит (даже хохлу!) так, как платила Советская власть, когда цены в стране строго регулировал Госплан. Киев и Харьков жили даже чуть лучше, чем Москва, потому что продукты из колхозов здесь, на рынках, были дешевле, в сезон особенно, ведь вокруг Киева и Харькова — одни грядки.
Так вот: если нет контроля, такие, как Попандопуло, быстро выйдут «из берегов» и так всех прижмут-о! «москали» отдыхают…