— Хорошо, — согласилась она, — пойдем. Но после этого тебе придется угостить меня ланчем, иначе я не доживу до конца репетиции.
Мэтт улыбнулся, от раздражения не осталось и следа.
— Без разговоров, — ответил он с облегчением, радуясь тому, что она согласилась ему помочь.
Вновь оказавшись возле квартиры Дайаны, Мэтт уверенно постучал.
— Дайана, открой, — позвал он, приподняв козырек над щелью для корреспонденции. — Со мной Пиппа Брукс, может быть, ты согласишься хотя бы с ней поговорить? — Не получив ответа, он повернулся к Пиппе: — Взгляни сама.
Чувствуя себя достаточно глупо, Пиппа наклонилась и заглянула в узкое отверстие. Мэтт не ошибся — из гостиной действительно падал свет в прихожую. Из прихожей на нее с любопытством смотрела кошка, другая с безнадежным видом уставилась на пустую плошку для еды.
— Она не кормила своих кошек, — сказала Пиппа, оторвавшись от щели, в ее голосе послышалось беспокойство. — В прихожей несколько пустых мисок. Однако своеобразное место для них.
— На самом деле Дайана отчаянно боится кошек. Если бы они ели где-то в квартире, она просто сошла бы с ума.
«Он знает ее гораздо лучше, чем делает вид», — подумала Пиппа. На миг она даже засомневалась, не говорит ли факт разглашения Мэттом подобной информации о женщине, с которой, по его собственным словам, у него был небольшой роман, о его невоспитанности и грубости. Однако сейчас ей казалось, что он искренне переживает за Дайану, и она решила не судить его столь строго. Снова приоткрыв щель для писем, она крикнула в глубину квартиры:
— Дайана! Это Пиппа, если помните, — Молли Браун. Простите за беспокойство, но все очень переживают… Может быть, вы хотя бы дадите нам знать, что с вами все в порядке?
— И как вы считаете, это называется?
Пиппа резко выпрямилась и увидела в дверях противоположной квартиры пожилую женщину, стоявшую очень прямо и с любопытством смотревшую на них с Мэттом. Ее серебристые волосы показались Пиппе крашеными, а очки в серебряной оправе очень старомодными, такие, должно быть, носили в пятидесятые годы. Когда она узнала Мэтта, в ее глазах мелькнуло что-то восторженное, а губы сами собой растянулись в улыбке.
— Как, это вы? — воскликнула она.
Мэтт, привыкший к такого рода глупым вопросам, надел на лицо маску воплощенной любезности, предназначенную для пожилых поклонниц, и, слегка наклонив голову, прижал руку к груди.
— Это действительно я, — сказал он, обеими руками пожимая ее правую руку, — однако мне неизвестно ваше имя, миссис…
— Амелия Стивенсон-Джонс, мисс, — ответила она с неожиданным кокетством. — Боже мой, сначала Стив Грейнджер, теперь Мэтт Джордан! Сколько знаменитостей сразу за эти дни протоптали дорожку к дверям мисс Джордж! Конечно, не говоря уж о том, что она и сама знаменитость, — с жаром добавила мисс Стивенсон-Джонс. — Дайана Джордж — наша живая легенда!