Шпербер был аутсайдером по определению: иммигрант-гей, не вписывавшийся даже в мир легендарных изгоев, каким был Ист-Виллидж. Он родился в январе 1944-го в Имменштадте, на границе с Лихтенштейном, при последних судорогах Второй мировой войны. Петь научился, слушая записи Марии Каллас и Элвиса, но его великолепный голос не шел ему впрок. Он был контртенором во времена, когда для мужских контртеноров в закрытом консервативном мире оперы не находилось места. Некоторое время он проработал привратником в «Дойче-опер» в Западном Берлине, а в 1972 году перебрался в Нью-Йорк и осел на Сент-Маркс-Плейс, как и Уорхол до него.
В другом ролике с YouTube, отрывке из интервью для французского телевидения, он перечисляет все черные работы, какими ему доводилось заниматься: он мыл посуду, был курьером, доставлял цветы, готовил, резал овощи. В конце концов стал шеф-поваром по выпечке в Мировом торговом центре и в этой работе оказался исключительно искусен. В то же время начал выступать по клубам в центре города — в своей неповторимой манере сплавлять оперу и электро-поп.
Фильм, который понравился мне больше прочих, — о его первом появлении на сцене, в Ирвинг-Плазе на Пятнадцатой улице, в 1978 году, где он участвовал в вечере под названием «Водевиль новой волны». Он возникает на сцене в прозрачном пластиковом плаще, вокруг глаз нарисованы крылья. Фигура из научной фантастики, неопределенного пола, он открывает рот, и наружу изливается «Mon coeur s’ouvre a` ta voix, мое сердце откроется твоему голосу», из «Самсона и Далилы» Сен-Санса[114]. Голос почти нечеловеческий, он взбирается все выше и выше. «La flèche est moins rapide à porter le trépas, que ne l’est ton amante à voler dans tes bras. Стрела не быстрее приносит погибель, чем возлюбленный мчится в объятья твои».
«Ни хрена себе», — выкрикивает кто-то. По залу пробегают разрозненные хлопки, в публике слышны вопли воодушевления, а затем полная тишина, полное внимание. Он смотрит, не видя, — зачарованный взгляд театра кабуки (взгляд, способный устранять эпидемии, взгляд, нирами, что делает незримое зримым), звук льется из певца. «Verse-moi, verse-moi l’ivresse. Наполни, наполни меня восторгом». Слышится череда взрывов, сцену затопляет дымом. «У меня мурашки до сих пор, как ни подумаю о том, — вспоминает его друг и коллега по творчеству Джои Эриес[115]. — Он будто с другой планеты, и родители зовут его домой. Когда дым рассеялся, его уже не было».
В тот миг началась карьера Номи — взрывом. Поначалу представления разрабатывали за него друзья: помогали сочинять песни, записывали видео и придумывали костюмы, вместе творя вселенную Номи, инопланетную эстетику новой волны. 15 сентября 1979 года они с Эриесом вышли бэк-вокалистами с Дэвидом Боуи в «Saturday Night Live», оба облаченные в хламиды авторства Тьерри Мюглера. Возник сложный живой спектакль, поклонники все прибывали и прибывали, состоялся тур по Америке.