Свет от каплеобразной фары «Индиана» ярко-желтым ланцетом рассекал пелену сгущавшихся сумерек. Впереди снова замаячил лес, ощетинившийся громадными елями, — черный, молчаливо-угрюмый, от которого даже за сотни метров сквозило холодом и тревогой.
Вскоре бетонные плиты закончились, и теперь мотоцикл мягко катил по лесной дороге.
— Шанита, — жалобно пискнул Золотарев, тут же почувствовав, как лезвие царапнуло беззащитную шею.
— Тссс, дядя Женя. Просто смотри вперед, — сказала она и безжизненно улыбнулась.
* * *
В то время как «Индиан» все дальше и дальше углублялся в лесные дебри, кутеж в придорожном кафе, из которого уже почти три часа не вылазила троица, продолжался.
— … и это… там, в общем, две мокрощелки было, Тани-Мани всякие, я их погонял уже и не помню… Потом прикандыбал Митрич с двумя коробками шмали, и мы еще раскумарились в придачу…
Голос Паши напоминал густую липкую патоку, она лениво сочилась и растекалась в пространстве, заполняя каждый квадратный сантиметр душного бара, и толстяк вымученно скрипнул зубами.
Когда история бывшего уголовника, обильно сдобренная «вощем-та», «это самое» и «типа», а также жаргонными словечками закончилась, блондин по имени Сева громко заржал, запрокинув голову.
Сергей зажмурился. Сиплое дыхание со свистом вырывалось изо рта, как воздух из продырявленной шины.
— Серж, ты че-то совсем скис, — озабоченно произнес Павел. Он вытащил сигарету из помятой пачки, привычным движением сунув ее в пустую дырку, там, где когда-то был зуб.
— Нормуль, — выдавил Сергей. Он вытер блестящий от пота лоб и заторможенно посмотрел на приятелей, словно видел их впервые в жизни: — Жарко здесь, пацаны. Прямо, мля, как в парилке.
Павел обменялся с блондином удивленными взглядами. Никто из них не ощущал духоты, так как окна заведения были открыты и температура внутри бара была вполне комфортная.
— Пошли проветримся, — предложил Паша, вертя в руках зажигалку, но толстяк пьяно замотал головой:
— Не. Мутит меня. Я лучше посижу, и все пройдет.
Бывший зэк пожал плечами.
— Ну, как знаешь, — не стал настаивать он.
Сергей хрипло вздохнул. Спина взмокла настолько, что футболку можно было выжимать, под мышками образовались громадные полукружья пота.
Ему становилось все хуже и хуже. Шею, казалось, сдавливала невидимая петля, намертво вгрызаясь в кожу, и с каждой минутой она затягивалась только туже. Сердце учащенно колотилось, словно игла в швейной машинке, и Сергею чудилось, что с каждым стуком этот трепыхающийся гребаный мешочек с трубочками внутри его распылял по его измученному телу серную кислоту, которая заживо разъедала его изнутри.