«В п…де», — хотел раздраженно огрызнуться Евгений, с трудом сдерживаясь. Вслух же он произнес:
— Ехал себе по трассе, никому не мешал. Вдруг какие-то уроды на ржавой «Ниве» догоняют, начинают к обочине прижимать. Один орет, мол, подрезал я их где-то. Ржут, бычки швыряют. Ну, доприжимались, колесо повело, и я в канаву. Отключился. Пришел в себя — ни мотоцикла, ни телефона, ни денег.
— Ого, — присвистнул водитель.
«Про деньги я зря солгал, — запоздало подумал Евгений. — Чем расплачиваться-то? Сейчас этот старый пердун меня высадит…».
От него не ускользнуло, как тот насупился, и Золотарев поспешил заверить:
— Не переживайте, у меня карточка есть. Остановитесь у банкомата Сбербанка, я заплачу.
Водитель фыркнул.
— Да мне твои деньги на хрен не нужны, — сказал он с легким презрением. — Тебе ж в ментовку надо, да?
— Надо, — вынужденно согласился Евгений. — Вы меня, главное, до МКАДа подкиньте, там я сам.
Водитель согласно кивнул, подавляя зевок.
Евгений расслабленно выдохнул. Окунув затылок в мягкий подголовник, он с безмолвной задумчивостью следил за пыльно-серой лентой асфальта, высвечиваемой лимонным светом автомобильных глаз. Водитель включил радио, настроившись на волну с классикой, и Золотарев, убаюканный тихой безмятежной музыкой и мерным урчанием двигателя, задремал.
Во сне он увидел жену с дочкой. Время словно переметнулось на десять лет назад — Анжелика еще совсем кроха… Он был за рулем машины, а его любимые женщины неторопливо шагали по дороге, держась за руки.
Они не оборачивались, хотя что-то подсказывало Евгению — жена и дочка знают, что он следует за ними.
«Постойте!» — кричит он, высовываясь из окна, но они словно не слышат его. И автомобиль почему-то полз едва-едва, как беременная улитка, хотя Золотарев изо всех сил давит на газ.
Вокруг ни души, только он в машине и его жена с дочкой на шоссе. Евгений пытается выйти наружу, но двери автомобиля не открываются, их словно заклинило, и ему ничего не остается делать, как волочиться с черепашьей скоростью в этой проклятой железной коробке на колесах.
Воздух вокруг дрожит и искрится, пронизываемый голубоватыми всполохами, а внутри что-то тревожно колышется и болезненно вздрагивает, как гнойная опухоль при касании.
«Марина, Анжелика!» — надрывается Евгений.
Наконец боги слышат его мольбы, и они замирают на месте. Между тем машина продолжает катиться вперед, и теперь он судорожно жмет на тормоз.
Не срабатывает. Автомобиль хоть и медленно, но едет. Расстояние между ним и его семьей неумолимо сокращается.
Они поворачиваются, и Золотарев видит их застывшие лица.