С этими камерами выйдет точно так же. Когда работяги поймут, что их обманули, они обманут работодателя прямо под этими красноглазыми пустышками. Даже сама камера хороша для раскрытия преступления, а не для его предотвращения. Преступник найдет тихое место для своих злодеяний. Камера (если ее расположение известно всем) всего лишь обозначает место, где шалить нельзя.
* * *
Ромы не было всю ночь. Алексей не ложился спать только для того, чтобы поймать этого алкоголика трезвым. Он должен знать, что произошло с его семьей. И первым же делом, когда Алексей появился на его пороге, должен был сказать ему об этом. Не из-за какой-то там доброты и человечности, а потому что Рома — это Рома. Он рассказывал то, что от него не ждали. Сейчас же он постоянно пьян… У Алексея зародилось подозрение, что старик болен. Хотя алкоголизм — тоже болезнь. Но что-то в нем было не так. За пять лет он изменился. За пять лет, как теперь видел Страхов, изменилось все.
В кухне громыхнули кастрюли. Алексей подскочил и побежал на звук. Подойдя к кухне, он услышал чавканье и утробное урчание. Там был кто-то голодный. Явно не человек. Алексей пожалел, что у Романа забрали ружье. Даже если бы не пришлось стрелять, Страхов мог бы почувствовать себя уверенней.
Алексей сделал еще шаг, а потом еще. Тварь за стеной будто чувствовала приближение человека. Чавканье стало интенсивней, а ворчание громче и злее. Страхов подхватил кочергу, стоящую у финской печи, и рывком открыв дверь, шагнул через порог. Немецкая овчарка даже не подняла голову от кастрюли с помоями, но и подпускать к себе человека не собиралась. Правое ухо отсутствовало, причем псина лишилась, судя по всему, его давно — на его месте был только уродливый рваный шрам. Зато левый бок, которым собака стояла к Алексею, кровоточил, и Страхову даже показалось, что сквозь месиво крови и шерсти он видит ребра. Овчарка, не поднимая головы, зарычала. Теперь это было не просто ворчание, это был настоящий злобный рык, после которого не осталось никаких сомнений в том, что тварь может напасть в любой момент. Кочерга теперь казалась орудием столь же грозным, что и зубочистка. Озлобленная бездомная тварь вряд ли испугается какой-то палки в руке человека. Голодная и с ребрами наружу овчарка не испугается даже троих таких, как Алексей.
Тварь подняла голову и посмотрела в сторону Страхова. Правый глаз овчарки отсутствовал, из глазницы торчало что-то в виде влажной соломы или травы. Здорово же ей досталось. Тварь переступила с лапы на лапу, готовясь напасть. Единственное ухо прижалось к голове, желтые зубы обнажились, рык превратился в лай.