Ларри снял трубку, но не успел он произнести и слова, как знакомый голос сказал:
— Брат, пусти посрать.
Прежде чем Ларри вспомнил, что он договаривался с Мишей о встрече и понял, что голос принадлежит другу, его рука нажала на кнопку, чтобы пропустить гостя в подъезд.
Видимо того очень приспичило, потому что в считанные секунды Миша добрался до квартиры. Он схватил Ларри за руку, пару раз встряхнул её и, не снимая шлёпанцев, прошёл в туалет и закрыл за собой дверь. Из туалета тут же раздался характерный звук, Ларри поморщился. Он решил, что лучше ещё постоит под успокаивающем покачиванием картины. Может хоть немного в чувство придёт.
Впрочем, Миша вышел из туалета минуты через три, так что Ларри не успел погрузиться в прежнее состояние транса.
— Ох, что-то меня придавило по пути к тебе, — сказал Миша, идя по коридору. — Что ты там разглядываешь?
Ларри почувствовал беспричинное желание защитить картину от друга. От этого варвара. Он же сейчас сорвёт её со стены и истопчет ногами. Ларри моргнул и наваждение прошло:
— Картину себе купил на выставке.
Миша зашёл в комнату и встал напротив.
— Круто, — сказал он и подошёл ближе. — Она вышита что ли?
— Ага, — кивнул Ларри.
— Ништячный корабль, — Миша улыбнулся. — Не понятно только: это же пиратский корабль! Почему на флаге, как он называется — вымпел, прапор, не помню — не череп с костями, а какой-то глаз?
Он повернулся к Ларри, и, прежде чем услышал от него ответ, сменил тему разговора:
— Брат, да ты совсем зелёный! Иди сблевани!
Он подошёл к Ларри и начал подталкивать того к коридору.
— Иди, иди, поблюй. Только не в туалет иди, я там знатно отметился. В ванную. Потом отмоешь её, ничего страшного. На тебе лица нет.
Когда за Ларри закрылась дверь в ванную комнату, Миша вернулся к картине. Она ему понравилась своей агрессивностью. Корабль показывал правый борт зрителю, открывая название: Valeo’s Vindicta. Миша не знал латынь, но фонетику названия одобрил. Из бортовых орудий корабля клубился дым, после только что совершённого выстрела. На борту, держась за канаты и размахивая саблями, стояли пираты. Местами видны были разрушения от попавших по судну вражеских ядер, а чёрные паруса были изорваны. Непривычным было видеть изображение глаза на флаге, вместо навеянных поп-культурой черепа и костей, а в остальном картина соответствовала Мишиным представлениям о прекрасном. Ему даже показалось, что за ним наблюдают, как будто пираты смотрели на него. И угрожали ему. Он даже испытал неловкое чувство страха, в чём бы не признался и самому себе. Картина производила впечатление.