Впереди всех на гнедом мерине моргановской породы восседал Рыжий Спайк, ковбой Лу Фриско. Сам Лу участвовать в родео не пожелал. Может быть, побоялся, а может, просто не счёл нужным, предпочитая тряскому седлу прочную скамью зрительской трибуны. Я не стал его осуждать. Многие ранчеро также решили пополнить ряды зрителей, предоставив защиту своих тавро своим ковбоям. Взять, к примеру, Дэна Макклайна. Сейчас он вместе с миссис Макклайн сидел где-то на трибунах, а за ранчо должна была выступить Ленни. Я не видел её, вереница всадников впереди скрывала её от моих глаз, но я не сомневался, что она здесь. Ленни такая девушка, которая всегда добивается того, чего хочет.
Наконец, на середину арены вышел мистер Фрэнк Фримен, и праздничный гул начал стихать. Сначала замолчал оркестр, потом успокоились зрительские трибуны и последними утихли поклонники девушек мадам Томпсон. Мэр заложил руки за спину и начал что-то говорить. Что именно он говорил, я не слышал, так как находился слишком далеко от арены, от чего суть его речи до меня не добралась. Впрочем, я на это не обиделся — было бы на что обижаться — а Сюзанку его речь вообще не печалила. Она всё никак не могла оторвать глаз от сапог Виски Джорджа, и крутилась перед ними и так, и эдак, и в профиль, и в фас, и даже сзади с поворотом головы на девяносто градусов. Эти её кривляния несколько беспокоили очередь, и вскоре дошло до того, что кое-кто из участников родео начал оборачиваться в нашу сторону и просить меня успокоить лошадь. Они решили, что Сюзанка нервничает, переволновалась, бедная, перед состязаниями. Но дело в том, что моя Сюзанна никогда не нервничает — она либо радуется, либо злится. Сейчас она радовалась, и мешать её маленькому счастью я не собирался. Я указал парочке чересчур настойчивых ковбоев на свой револьвер и взглядом предложил отойти в сторонку и обсудить поведение моей кобылы без свидетелей. После этого недоброжелательные реплики в адрес Сюзанны прекратились.
Минут через пятнадцать мистер Фримен закончил говорить и махнул рукой. На этот жест оркестр откликнулся аккордами «Янки дудл», и вереница участников двинулась к арене. Сапоги Виски Джорджа сразу запылились, и Сюзанка потеряла к ним интерес. Самое время. Пришла пора думать о состязаниях, а не любоваться собой в чужой обуви.
Если верить моим познаниям в математике, то участников состязаний было где-то сорок пять-сорок шесть. Это приблизительно. Мы выстроились на арене в несколько рядов, и мне удалось, наконец, разглядеть всех своих соперников. На всех я не смотрел, не интересно было. Я смотрел на Ленни. Только на Ленни. Впрочем, смотрел не только я, смотрели и зрители, и соперники, ибо тут действительно было на что посмотреть! Тоненькая, лёгкая, в голубой, явно тесной, рубахе; в чёрной с серебряным позументом ковбойской шляпе; в чёрных обтягивающих джинсах… Куда там царице Савской! Или, как там её… Клеопатре! Да что там — даже моя Сюзанка покраснела от зависти, а уж она-то точно разбирается в женской красоте!..