Это происшествие могло бы отложить день, когда Хелен должна была принять обет и стать послушницей монастыря. Почему сестра Бриджит все время отодвигала тот день, когда Хелен могла бы стать одной из них? Когда все будут относиться к ней серьезно? Она работала так же усердно, как и все остальные, она провела с ними три года… Почему они все равно считали, что она еще передумает?
Даже самые незначительные вещи заставляли их сомневаться насчет Хелен. Это ужасно несправедливо, и она не собиралась все усугублять рассказом про то, что она сейчас натворила. Они решат, что она виновата во всем.
Вместо этого она подумает о праздновании юбилея родителей и о том, чем она может помочь.
Конечно, у нее не было денег, так что в этом плане помощи от нее быть не могло. И кроме обета бедности, который она приняла, или, скорее, хотела принять, она еще в последнее время стала очень молчаливой, как будто выпала из повседневной жизни. И пусть она каждый день ходила на работу, как большинство сестер, но в отличие от Анны и мамы она не могла концентрироваться на материальных проблемах. И она не самая подходящая кандидатура, чтобы развлекать друзей и соседей. Возможно, она могла бы попробовать организовать что-нибудь наподобие мессы или службы. Но Хелен сомневалась, что старый священник из их прихода сможет провести службу на должном уровне.
Лучше уж оставить все Анне, у нее полно времени, чтобы все придумать. К тому же Анна становилась такой раздражительной, когда Хелен старалась помочь, так что лучше уж не делать ничего и говорить тихим голосом: «Да, Анна», «Нет, Анна». Так посоветовала сестра Бриджит. Ей очень хорошо удавалось говорить тихим голосом, и она учила Хелен говорить так же. Иногда его речь звучала глупо, а иногда лицемерно, но Бриджит говорила, что всех устраивает именно это. И порой Хелен думала, что она права.
Конечно, мама всегда хотела, чтобы о некоторых вещах недоговаривали или вообще молчали. Маме хотелось не просто чтобы говорили тихо, но чтобы была тишина. Возможно, она обрадовалась, если бы Хелен родилась глухонемой.
Но тут мысли Хелен оборвались, потому что она пришла в Сент-Мартинс — дом, где жили сестры. Бриджит никогда не называла его монастырем, хотя это был именно монастырь. Бриджит называла его просто Сент-Мартинс или дом. Она не ругала Хелен Дойл за то, что та называла это краснокирпичное здание, где жили и работали одиннадцать сестер, так формально.
Несса работала с молодыми мамами, большинству из них не было и шестнадцати. Она пыталась привить им хоть какие-то материнские навыки. У Нессы был ребенок, она сама его растила, но он умер в трехлетнем возрасте. Хелен не могла вспомнить, кто это был — мальчик или девочка. Остальные сестры не обсуждали это. Бриджит обычно работала в центре, куда привозили бездомных. Она кормила их и помогала мыть. Сестра Морин работала в центре реабилитации бывших заключенных. Прошли те дни, когда настоятельницы вытирали столы в надежде, что к ним зайдет епископ. Теперь они делали то, что велел им Бог, благо такой работы на улицах Лондона было достаточно.