Мужик из «Волги» прямо на глазах сдулся. Ясное дело, он не дотягивал до того номенклатурного уровня, при котором КГБ ему уже не страшен. Такие люди ездят не на «Волгах», а как минимум на «Чайках». По крайней мере, в Москве.
— Товарищ капитан, — заблеял он, — признаю, погорячился, но и вы поймите — меня же чуть не убили!
Да, Семичастный слов на ветер не бросал, и я был уже капитаном. А насчет того, что стоящего передо мной типа тут убивали, это явное преувеличение. Подумаешь, капает кровь из носа. Кстати, интересно, что он забодал — приборную панель или ветровое стекло? И не добавить ли ему в хрюкальник, чтобы жалобы на здоровье стали более обоснованными? Нет, я же почти коммунист, а, значит, стучать должен не по мордам, а в вышестоящие инстанции. Да и вообще есть дело поважнее.
Я подошел к «Москвичу» и спросил у водилы:
— С вами все в порядке? Шея не болит? Голову поверните — не больно? Ну, выходит, вам повезло, могло быть хуже. Значит, сейчас этот товарищ придет в себя и начнет предлагать вам деньги. Не отказывайтесь, он ведь станет это делать от чистого сердца.
После чего, на глаз оценив повреждения «Москвича» как незначительные, я вернулся к номенклатурному типу и заявил:
— Если вы надеетесь, что ваше хамское поведение, позорящее в глазах трудового народа высокое звание коммуниста, сойдет вам с рук, то это зря. Последствия обязательно будут, но они могут быть разными. Если вы немедленно не компенсируете человеку ущерб тремястами рублями и не извинитесь перед ним, то я приложу все силы, чтобы мало вам не показалось.
— Какой еще ущерб? И у меня нет с собой таких денег!
— Ваши проблемы. В общем, в семь вечера я проверю. Не успеете — пеняйте на себя. А теперь идите извиняться, я тут с вами долго загорать не собираюсь. Не задерживайте занятых людей.
— А я думала, ты его побьешь, — разочарованно сказала Вера, когда мы продолжили движение.
— Вер, ну ты что — по такой мерзкой роже, да голыми руками? Перчатки-то в машине остались. А потом, рук не помыв, идти к Ефремовым? Да ну его в задницу вместе с его черной «Волгой».
Когда мы приехали на улицу Губкина, Стругацких там еще не было, и я, воспользовавшись телефоном, быстро, качественно и с чувством настучал Семичастному про номенклатурного хама. Ефремов поначалу слушал неодобрительно, но потом, вникнув в детали, согласился:
— Да, пожалуй, вы правы. Перевоспитывать таких уже поздно, но теперь пусть хоть опасается строить из себя барина, дабы вновь невзначай не нарваться на сотрудника конторы. А набить такому морду, так потом вони не оберешься.