– Да ты сильно-то не расстраивайся. В Союзе у тебя семья, будешь за «Динамо» играть, песни сочинять, как и раньше. Поклонницы ещё не достали? Пачками письма из ящика выгребаете? И в подъезде дежурят периодически? Что делать, такова оборотная сторона славы. Многим артистам, кстати, нравится, – подмигнул он мне и добродушно улыбнулся.
А мне вот было не до смеха. Всё летело в тартарары, будущее окончательно окрасилось в чёрные цвета, и только мои Ленка и Лёшка виделись двумя светлыми пятнышками в этой беспросветной мгле. А я так мечтал сыграть на главном футбольном турнире моей жизни! Можно, конечно, утешать себя мыслью, что на чемпионате мира 1970 года мне будет всего двадцать четыре, а в Германии-74 – двадцать восемь. Но кто знает, что случится через год-другой. Тут и травма возможна, и то, что я по-прежнему буду находиться под колпаком у спецслужб… Хотя кому я буду к тому времени, уже как четыре года невыездной, интересен? Опять же, как там без меня будут ребята из моей группы? Звонить им и говорить, чтобы дальше двигались без меня?
– Ладно, Егор, мы с тобой уже больше, чем я рассчитывал, просидели, – вывел меня из ступора Семичастный. – Дела не ждут, а тебе ещё расписку нужно написать. Вот тебе перо, чернила и бумага, пиши. Я, Мальцев Егор Дмитриевич, одна тысяча девятьсот сорок шестого года рождения…
Всю дорогу домой я придумывал отмазку для супруги. Не скажешь же Ленке о её английской тёзке, а насчёт провокации тем более, раз уж подписку дал о неразглашении. Единственным вариантом остаётся та самая лишняя песня на фестивале, за которую я якобы был отлучён от сборной и получил выговор по комсомольской линии. Хотя, конечно, никакого выговора не было, но для усиления момента сгодится. Мол, чемпионат мира пролетает мимо, но он не последний в моей жизни. Зато буду с вами неотлучно, не считая выездных матчей за «Динамо»…
Следующим утром я заставил себя встряхнуться, сделать зарядку и после завтрака сел составлять план действий на сегодня. Я всерьёз решил заняться изготовлением опытного образца кубика Мальцева. Для этого, как я уже упоминал, мне на первом этапе понадобится толковый столяр. Когда Ленка спросила, над чем это я так упорно размышляю, показал ей чертежи кубика и рассказал о первостепенной задаче.
– Погоди, у моего папы есть знакомый столяр, он такие вещи делает – закачаешься. Кстати, вот эта хлебница, которую папа нам подарил, – его рук дело.
Я перевёл взгляд на хлебницу. Действительно, вещь симпатичная, ладно сделана, покрыта вырезанными узорами и сверху – коричневым лаком. Такая даже с рук потянула бы рублей на пятьдесят по нынешнему курсу.