Вот это сюрпризы! Не хватало ещё перед всем континентом опростоволоситься. Я закусила губу, продумывая план действий. Если спазм накроет меня ещё раз, я не выдержу. А значит, нужно…
Я поднялась со своего места и уверенно посмотрела на экзаменаторов. Ведущий профессор лекарского факультета моментально повернулась ко мне, словно ощутив моё недомогание. Лекари всегда чудесно чувствуют занемогших, особенно опытные.
— Вам нужно выйти? — с пониманием в голосе проговорила профессор, и светило бросило блик в её платиновые волосы.
— Я хочу ответить, — произнесла я чётко, пугаясь того, что говорю.
Женщина подошла ближе и, кивнув, поманила за собой. Провела осторожно рукой по моей пояснице, и боль, кажется, притупилась. Но дискомфорт все равно сковывал тело, и я едва переставляла ноги.
Викс поднял на меня взгляд. Беспокойный и сочувствующий. А я себя чувствовала опозоренной. Как можно что-то скрыть, когда половина сидящих — урождённые лекари?! И как только я это осознала, в голову ударила волна ужаса и стыда. Будто меня раздели и стали разглядывать.
— Приступайте, — мягко попросила женщина и, поправив волосы у виска, села на свое место.
Едва я уселась напротив экзаменаторов, как по залу за моей спиной прокатился смешок. Стыд сковал руки на горле и почти задушил. Захотелось убежать прочь, чтобы никогда больше не видеть этих лиц, не чувствовать обжигающих взоров. Одернула себя: им это и нужно! Меньше конкурентов — больше шансов на поступление…
Хотя, конкурент ли я?
Беглым взором оглядела комиссию. Ведущие профессора: лекарка и материалист. И четыре алхимика в фиолетовых мантиях: должно быть, рядовые преподаватели.
Раскрыла рот — и память распахнула передо мной нужную страницу книги. Я чеканила и тараторила так, что комиссия, кажется, не успевала слушать. Ответ срывался с губ так стремительно и методично, что мне самой не верилось. Даже не понимала: я ли это рассказываю. Значение алхимии в становлении лекарского искусства, алхимические свойства кислот и щелочей… И практическое задание, к которому я, гордая собой, дала исчерпывающие пояснения. Дополнительные вопросы показались смешными и простыми, как табуретка.
Когда ведущий профессор взяла мой экзаменационный табель, проставила там свой балл и передала следующему члену комиссии, я зажмурилась. И не открывала глаза, пока последний член комиссии не взмахнул пером и не вернул документ ведущему профессору.
Я не ждала ни высших оценок, ни похвалы: ежу понятно, что здесь всё по блату. Это подтверждало и то, что табель мне вручили в закрытом виде, снисходительно улыбнувшись.