Что-то в его тоне Крутилину не понравилось. Если намечается свадьба, вопрос исчерпан, чего же тут еще разговаривать? Он не мог еще себе объяснить, в чем тут дело, но не прекратил разговора. Пусть выскажется. Только глухонемой никогда ничего не выбалтывает…
— И только за этим вы собрались в гости к Нептуну?
— Ишь напугал! — капитан пожал плечами. — Видали волну и посолидней.
В самом деле, у моторной лодки была большая осадка. Она легко выходила на волну, а высокие борта хорошо защищали от брызг. К тому же здесь, неподалеку от берега, было спокойней, чем в открытом море. Только теперь Крутилин сообразил, что от холодного душа на палубе он вымок, как вытащенный из воды щенок. Он повел плечами от холода и пододвинулся к моторной будке, откуда шел поток теплого воздуха.
— Не мешало бы по маленькой, — послышался рядом вежливый голос. — Примите во внутрь, пока не поздно. Иначе заработаете воспаление легких.
Мужчина в брезентовом плаще протянул Крутилину едва початую бутылку коньяка. Он был одних лет с капитаном и, как заметил Крутилин, чем-то похож на него. Тот же великанский рост, такие же квадратные плечи, такие же льняные волосы и выдающийся вперед подбородок. Только глаза, полуприкрытые нависшими веками, казались темнее и меньше. Но сомнений не было — это близкие родственники. Странно, однако, что за два года службы Крутилин в этих краях его ни разу не видел. Не менее странным показалось ему и предложение выпить. Рыбаки для этого слишком хорошо знают пограничников.
Крутилин отрицательно покачал головой и еще раз поглядел на незнакомца, словно думал получить ответ на свои вопросы. Но тот отвернулся, ослепленный прожектором.
Теперь прыгать нужно было не ему, и Крутилин нервничал. Чего они там копаются? Опять проспят выгодный момент! И чего это они держатся за руки, как парочка влюбленных, которые собираются прыгать через костер?
Берзлапа до лодки не допрыгнет, слабо оттолкнулся. Крутилин это сразу понял, перегнулся за борт, схватил товарища за пояс и резко потянул на себя. Ноги Берзлапы попали в воду, но в общем обошлось — он был цел и невредим.
Берзлапа чувствовал себя пустым, как выжатый лимон. Никто не поздравил его, не похвалил за храбрость. Даже не спросил, не ушибся ли он. Но ему самому неудержимо хотелось говорить, рассказывать о своих переживаниях, хотелось действовать — наружу рвались побежденные страхи и удовлетворение сделанным. Сейчас Герберту вовсе не было безразлично, что думают о нем товарищи. Этим прыжком он доказал себе, что он — настоящий моряк, и жаждал услышать это от других.